— Да.
Ничто не заставит ее отвести взгляд от серебристых глаз.
— Другими словами вы хотите сказать, что не испытывали оргазм, когда были с… клиентом.
— Нет, мадмуазель, я не это имел в виду, — откровенно ответил он.
«А когда нет уважения… или расположения?
— Тогда это насилие над чувствами».
— Вы не получаете удовольствия от секса, — сказала Виктория.
Габриэль не возразил ей.
— Если бы ваш член, сэр, был механическим аппаратом, вы бы не боялись прикасаться к женщине. Но вы боитесь.
В его взгляде замерцала тьма.
Была лишь одна причина, из-за которой потемнели его глаза.
Если Виктория продолжит, то пути назад уже не будет.
Он может убить ее за ее слова. Виктория не могла винить его за это.
Но есть гораздо худшие вещи, чем смерть.
Жизнь, в которой нет радости прикосновений, намного, намного хуже смерти.
Виктория знала это, потому что прожила больше восемнадцати лет, лишив себя этой простой радости жизни.
Ее слова — это то, что должно было быть сказано.
— Мужчина, который насиловал вас, — предостережение в пристальном взгляде Габриэля резануло ножом по сердцу Виктории, но не смогло остановить ее, — подарил вам наслаждение.
Краешком сознания Виктория удивленно отметила, что потрескивающий в камине огонь не замерз от холода, заполонившего комнату.
— Он знал, как сделать так, чтобы боль приносила удовольствие.
Тьма полностью поглотила мерцание серебра в глазах Габриэля.
— Он заставил вас наслаждаться сексом.
— И вы никогда не простите себе этого.
В голосе Виктории прозвучала убежденность в собственных словах.
Jamais. Никогда.
Наблюдать за тем, как дышит Виктория, как поднимается и опускается ее грудь, было гораздо приятнее вызванных ее словами воспоминаний.
Он мог убить ее. И она это знала.
Или он мог позволить второму мужчине убить ее. И об этом она тоже знала.
Она была напугана. Но не пряталась за собственным страхом.
Она была единственной женщиной, которая осмелилась встать лицом к лицу с его прошлым.
Как второй мужчина нашел ее?
Габриэль, бесшумно ступая, целенаправленно направился к Виктории. Она не отпрянула от него.
Он обошел вокруг неё.
Прошлой ночью волосы Виктории выглядели тусклыми и безжизненными, как её плащ. Сейчас же они блестели в электрическом свете гладким, холодным, влажным щитом.
Виктория повернулась за Габриэлем.
Он мог ощущать тепло ее нагого тела. Видеть собственное отражение в ее голубых глазах, которые то затуманивались страхом, то блестели от желания. Он мог чувствовать запахи своего мыла и шампуня на ее коже и волосах, мужские запахи, которые стали ощутимо женскими, смешавшись с её собственным ароматом.