У меня пока не было доказательств — дорога оставалась дорогой, степь вокруг — все той же степью, но я чувствовал! Я ощущал кожей приближение к границе мира. Она должна была существовать, ибо я, творец этого мира, чувствовал ее!
Потому-то, когда ровное шоссе стало превращаться в подобие дороги, когда почти свежий асфальт под моими колесами перешел в потрескавшийся и отваливавшийся кусками — я не удивился этому. Я видел согнувшиеся в замысловатых позах деревья и кустарники по бокам дороги, видел черный снег, сугробами лежащий на обочине, хотя по всему Медянску стались лишь единичные кучки в тенистых дворах… Видел, как мир, приближаясь к своему краю, засыхал, будто цветок на палящем солнце. И самое главное — я уже видел этот край на самой кромке горизонта.
Я остановил машину, и вышел из нее, силясь унять дрожь в руках. Я боялся того, что мог увидеть впереди. Боялся увидеть край земли, а еще больше боялся, что когда я приближусь к нему, порыв ветра сбросит меня туда, в эту пропасть, или чем она там окажется. Я чуть не повернул назад… Более того, я чуть не повернул обратно в город, с тем, чтобы с наступлением ночи пробраться к себе домой через одну из витрин, а затем разбить дома все зеркала до единого, и пусть Томогавк прихорашивается перед блестящими кастрюлями!
Я не хотел знать, что там, за границей созданного мною мира… И в то же время страстно хотел узнать это! Эти два желания несколько минут боролись в моей душе, и, в итоге, победило второе.
«А почему бы и нет?» Почему бы и не увидеть ЭТО?!
И я вновь сел в машину, и вновь запустил Кипелова, хотя больше и не ощущал себя свободным. Теперь я был во власти той силы, что сминала, пережевывала этот мир при приближению к его границе. И сила эта манила меня к себе…
Я отъехал от Молчановки приблизительно километров на 100. Около часа езды на этой могучей машине. И примерно в ста километрах от границы известных мне мест, я обнаружил то, что искал. Грань мира!
Черная стена, по которой беспрестанно пробегали сотни маленьких голубых молний! Идеально черная субстанция, поглощавшая, казалось, весь падавший на нее свет… Впрочем, сюда, до грани мира, солнечный свет, казалось, и не долетал. Солнце отдалилось от меня, как будто не желало приближаться к этой черной стене, видимо из опаски, что она могла поглотить его…
Представляя край света я, в своем воображении, видел его либо пропастью без дна, либо чем-то подобным — стеной, доходящей до самого неба. Вот только меня смущало, что столь чудовищную по своим размерам границу я не вижу из самого Медянска. Подъехав вплотную к границе я понял, почему не видел ее издалека… Черная стена вздымалась в высоту не более чем на два десятка метров, а там обрывалась, позволяя облакам уплывать по небу за нее, за границу мира…