Я рванулся, что было сил, но существо, едва различимое в тусклом свете, не желало отпускать меня. Издавая мерзкие булькающие звуки оно тянуло меня к себе, и сквозь его хриплое дыхание я различал клацанье его зубов друг о друга… Что-то липкое коснулось моей второй руки, и я, в отчаянном порыве, наотмашь ударил тварь ладонью по лицу.
Она захрипела еще громче, роняя на землю хлопья красноватой пены, и двинулось на меня, чем я и не преминул воспользоваться, еще раз со всей силы рванувшись назад. В мир, откуда она выдернула меня.
Спиной я ощутил перепад температур, а затем в глаза мне ударил свет. Я снова был в мире «Безмолвного Армагеддона», вот только тварь все еще держала меня за руку…
Я рванулся еще раз, втаскивая ее вслед за собой, и когда голова существа показалась из преграды, оно отпустило меня, видимо ослепленное солнцем, как несколько секунд назад меня ослепила темнота ее мира.
Голова исчезла, юркнув обратно за черную стену, а я, дрожа, отступил к машине, потирая запястье, на котором отчетливо были заметны следы впившихся в меня тонких пальцев.
Я привалился к капоту, прогоняя из головы образ твари, едва не утащившей меня за предел… Я пытался стереть ее образ из памяти и, может быть, и сумел бы это сделать, убедив себя, что все происшедшее мне почудилось, если бы в этот миг обитатель ТОЙ стороны не прошел через преграду, щуря глаза от яркого света.
Это существо во многом походило на человека. Будучи чуть выше меня ростом, оно держалось прямо, как подобает человеку, не горбя спину и не порываясь опуститься на четыре конечности, хотя его руки были гораздо тоньше человеческих, и доходили ему до колен. Колени… Колени сгибались в обратную сторону, и тварь чуть припадала на ноги, когда делала шаг вперед…
На ней была одежда или, по крайней мере, ее подобие. Лохмотья ниже пояса, напоминавшие шорты, лохмотья выше пояса, похожие на рубашку с коротким рукавом, подвязанную пояском в районе грудной клетки за неимением пуговиц… Но отвращение в этом существе внушали не длинные руки, оканчивающиеся тонкими пальцами с ломанными когтями, и даже не его серая кожа, во многих местах висевшая лохмотьями и открывавшая рваные раны, из которых сочилась бело-желтая жидкость, слишком густая для крови и слишком жидкая для гноя. Отвращение и ужас внушало его лицо… Глубоко посаженные широкие глаза, сверкавшие красным светом из-под нависших бровей, костяной нарост на лбу, напоминающий коготь, загнутый вниз, смещенный к правой щеке нос, делавший лицо твари абсолютно несимметричным, и полуоткрытый рот, усаженный громадными зубами, росшими, казалось, не в деснах, а прямо на губах. Изо рта и носа существа стекала все та же бело-желтая мерзость, хлопьями пены висевшая на его лице и, время от времени, падавшая на землю, при резком движении головы.