– Мы хотели бы видеть миссис Пенджеллей, – пояснил Пуаро. – Можем ли мы войти?
Служанка изумленно посмотрела на нас. А затем ответила с замечательной непосредственностью:
– Значит, вы еще ни о чем не слышали? Она умерла. Умерла сегодня вечером… с полчаса назад.
Мы стояли, ошеломленно глядя на нее.
– От чего же она умерла? – наконец спросил я.
– Да уж было от чего, как говорится. – Она мельком глянула через плечо. – Конечно, сегодня кому-то надо остаться в доме подле хозяйки, а не то я собрала бы свои пожитки да убралась отсюда нынче же вечером. Но я не оставлю ее мертвую, раз уж за ней некому толком присмотреть. Мне не пристало обсуждать хозяйские дела, да я и не собираюсь ничего говорить… только все одно каждый знает… весь город знает. И если мистер Рэднор не напишет в управление полиции, то напишет кто-нибудь другой. А доктор может говорить все, что ему вздумается. Но разве я не видела собственными глазами, как хозяин как раз сегодня взял с полки бутыль с гербицидами? И разве он не вздрогнул, когда обернулся и увидел, что я смотрю на него? А рядом-то на столе стояла приготовленная для хозяйки овсянка. Нет уж, я в рот больше ничего не возьму в этом доме! Ни кусочка здесь больше не съем, уж лучше с голода помереть.
– Где живет доктор, к которому обращалась ваша хозяйка?
– Доктор Адамс? За углом, на Хай-стрит. Второй дом.
Пуаро резко развернулся. Он выглядел очень бледным.
– Для девушки, которая ничего не собиралась говорить, эта служанка сказала довольно много, – сухо заметил я.
Сжав кулак, Пуаро с досадой всадил его в свою же ладонь.
– Глупец, преступный глупец… вот кем я оказался, Гастингс. Я хвалился моими маленькими серыми клеточками, а в итоге проворонил человеческую жизнь, жизнь человека, просившего меня о спасении. Мог ли я представить, что все случится так быстро! Надеюсь, милосердный Господь простит меня, поскольку я даже не предполагал, что нечто такое может случиться. Ее история казалась мне слишком надуманной. А вот и дом доктора. Давайте посмотрим, что он расскажет нам.
Доктор Адамс был добродушным и розовощеким крепышом, типичным сельским доктором. Он принял нас вполне любезно и спокойно, но при намеке на причину нашего визита лицо его возмущенно побагровело.
– Полнейшая чепуха! Все эти подозрения – полнейшая чепуха! Разве я не наблюдал за ее болезнью? Гастрит… ни больше ни меньше как обычный гастрит. Наш городок просто рассадник сплетен… кучка старых сплетниц собирается и выдумывает черт знает что. Начитавшись бульварных газетенок, они мечтают, чтобы в их городке тоже случилось отравление. Достаточно появиться на полке бутылке с гербицидами, и – алле-гоп! – их воображение уже несется вскачь закусив удила. Я знаю Эдварда Пенджеллея… он не мог отравить даже собаку своей бабушки. Да и с чего вдруг ему травить свою жену, скажите на милость?