– У него имеются некоторые соображения, мадемуазель, – неопределенно отозвался Пуаро.
Она задумчиво на него посмотрела. Затем украдкой на доктора. Мне показалось, что этим взглядом она остерегала моего друга.
– Но я предпочел бы доложить вам о них позже, – продолжал Пуаро, – когда мои замыслы обретут большую определенность.
Слабая улыбка мелькнула на губах Терезы.
– Я сегодня вернулся из Маркет-Бейсинга, где у меня был разговор с мисс Лоусон. Скажите мне, мадемуазель, в ночь на тринадцатое апреля – помните, в тот день были закрыты все банки из-за Пасхи, – в ту ночь вам не случалось стоять на коленях на лестнице, после того как все улеглись спать?
– Что за странный вопрос, уважаемый Эркюль Пуаро. Для чего мне было там стоять?
– Вопрос, мадемуазель, состоит не в том, для чего, а стояли или нет?
– Не знаю. Вероятнее всего – нет.
– А мисс Лоусон, представьте, утверждает, что стояли.
Тереза пожала изящными плечиками.
– Это имеет значение?
– Очень большое.
Она впилась в него взглядом, не забыв состроить любезную мину. Пуаро отвечал ей тем же.
– Какое-то идиотство! – вдруг выпалила Тереза.
– Pardon?[69]
– Определенно идиотство! – повторила Тереза. – А как по-твоему, Рекс?
Доктор Доналдсон кашлянул.
– Извините меня, мосье Пуаро, но в чем состоял вопрос?
Мой приятель развел руками.
– Вопрос был самый простой. Кто-то забил гвоздь в плинтус на площадке лестницы, а потом замазал его коричневым лаком, чтобы шляпка не бросалась в глаза.
– Это что, новый вид черной магии? – спросила Тереза.
– Нет, мадемуазель, все гораздо обыденней и проще, нежели вы полагаете. На следующий вечер, во вторник, кто-то привязал к гвоздю нитку, а другой ее конец – к балюстраде, в результате чего мисс Аранделл, выйдя из комнаты, задела эту нитку ногой и рухнула с лестницы.
Тереза шумно втянула в себя воздух.
– Это был мячик Боба!
– Pardon, но это не так.
Наступило молчание, которое нарушил Доналдсон.
– Прошу прощения, но какое у вас имеется доказательство относительно этого заявления? – тем же педантичным голосом тихо спросил он.
– Гвоздь, письмо, написанное рукой мисс Аранделл, и, наконец, то, что мисс Лоусон видела собственными глазами, – так же тихо ответил Пуаро.
– Она говорит, что это сделала я, да? – обрела голос Тереза.
Пуаро ничего не ответил. Только наклонил голову.
– Это вранье! Ничего подобного я не делала.
– У вас была иная причина стоять на коленях посреди лестницы?
– Не стояла я ни на каких коленях ни на каких лестницах!
– Не делайте опрометчивых заявлений, мадемуазель!
– Меня там не было! Ночуя у тетушки, я вообще никогда не выходила из своей комнаты до самого утра.