– О, это было бы замечательно! Спокойной ночи, дорогая. Вы уверены, что вам больше ничего не нужно? Разумеется, вы устали! Здесь столько народу! Нужно сказать Элен, чтобы она завтра как следует проветрила гостиную и вытряхнула занавеси. Эти сигареты оставляют после себя такой запах! Должна заметить, что вы слишком их балуете – позволяете им курить в гостиной.
– Приходится уступать современным нравам, – сказала Эмили Аранделл. – Спокойной ночи, Минни.
Когда мисс Лоусон ушла, Эмили Аранделл подумала о том, что эти спиритические сеансы не так уж безвредны для Минни. Глаза у нее прямо лезли на лоб от возбуждения. Она была явно не в себе.
А вот насчет комода и впрямь странно, подумала Эмили Аранделл, ложась в постель. Она грустно улыбнулась, вспомнив сцену, разыгравшуюся давным-давно. После смерти папы нашли ключ, и, когда открыли комод, оттуда посыпалась груда пустых бутылок из-под виски. Это был один из тех маленьких секретов, которые, разумеется, держались в тайне от Минни, и уж тем более от Изабел и Джулии Трипп, поэтому поневоле задумаешься, нет ли в самом деле чего-то в этих спиритических сеансах…
Ей не спалось в большой кровати под пологом. Последнее время она почему-то вообще с трудом засыпала. Но решительно не хотела пользоваться снотворным, предписанным ей доктором Грейнджером. Эти снадобья, по ее мнению, предназначались для людей слабых, для тех неженок, которым не под силу терпеть боль нарывающего пальца или нытье зуба либо одолеть скуку бессонной ночи.
Порой она вставала и бесшумно обходила дом. Водворяла на место книжку, трогала какую-нибудь безделушку, переставляла вазу с цветами, а иногда садилась написать письмо, а то и два. В такие ночные часы она бодрствовала вместе со своим домом. Ее не раздражали эти ночные бдения. Даже напротив. Ей казалось, будто рядом с ней ее сестры Арабелла, Матильда и Агнес, ее брат Томас, славный малый, каким он был, пока та женщина не окрутила его! И сам генерал Чарлз Лейвертон Аранделл – домашний тиран с очаровательными манерами, который покрикивал на своих дочерей и грубо с ними обращался, но которым тем не менее они гордились, поскольку он участвовал в подавлении Индийского мятежа[5] и вообще объездил множество стран. Ну что тут поделаешь, если иногда он был «не совсем в себе», как выражались его дочери?
Мысли ее снова вернулись к жениху племянницы, и мисс Аранделл подумала: «Наверное, вообще не пьет. Тоже мне мужчина: весь вечер за ужином потягивал ячменный отвар! Ячменный отвар! А я открыла сохранившийся, еще папин, портвейн».