Нет, ее сердце не сжалось от мучительной нежности, как это всегда бывало, когда она смотрела на Родди. Нет, она не почувствовала этой щемящей боли, непостижимым образом смешанной с почти непереносимой радостью. Теплота и спокойствие – вот что она ощутила, глядя на Питера Лорда.
«Какое же милое у него лицо, – подумала Элинор, – милое и забавное. И такое успокаивающее».
Они все мчались и мчались.
И наконец подъехали к воротам, за которыми уютно прикорнул на склоне холма белый домик.
– Здесь вас никто не потревожит, – сказал Питер Лорд.
Повинуясь внезапному порыву, она положила руку на его плечо:
– А вы… вы будете навещать меня?
– Конечно.
– Часто?
– Все зависит от того, как часто вам захочется меня видеть.
– Пожалуйста, приезжайте… как можно чаще.
– Теперь вы поняли, дружище, что ложь, которую мне преподносят, не менее полезна, чем правда? – спросил Пуаро.
– И что же, вам каждый лгал? – спросил Питер Лорд.
– О да! – кивнул Эркюль Пуаро. – Как вы понимаете, у всех на то были свои причины. Но один человек, который обязан был говорить правду, человек очень чуткий и чрезвычайно честный по натуре, – именно тот человек озадачил меня больше всех!
– Сама Элинор! – догадался Питер Лорд.
– Вот именно. Все улики были против нее. Однако она сама, при всей ее щепетильности и нетерпимости ко лжи, ничего не предпринимала, чтобы снять с себя подозрение. Обвиняя себя если не в содеянном, то в желании это сделать, она была на грани того, чтобы отказаться от неприятной и унизительной борьбы за собственное спасение. Да-да, она готова была признать себя виновной в преступлении, которого не совершала.
Питер Лорд шумно вздохнул:
– Невероятно!
Пуаро покачал головой:
– Вовсе нет. Она сама себе вынесла приговор, потому что предъявляла к себе более высокие требования, чем большинство из нас.
– Да, это на нее похоже, – в раздумье сказал Питер Лорд.
Эркюль Пуаро продолжал:
– Практически на протяжении всего моего расследования вероятность того, что Элинор Карлайл действительно виновна, оставалась очень велика. Однако я, как вам и обещал, скрупулезно все проанализировал и обнаружил, что есть довольно серьезные основания, чтобы выдвинуть обвинение против другого лица.
– То есть против сестры Хопкинс?
– Нет. Первым мое внимание привлек Родерик Уэлман. Он тоже сразу начал со лжи. Сказал, что уехал из Англии девятого июля и вернулся первого августа. Однако сестра Хопкинс случайно упомянула, что Мэри Джерард отказывала ему дважды: в Мейденсфорде и еще раз, когда она виделась с ним в Лондоне. Вы выяснили для меня, что Мэри Джерард уехала в Лондон десятого июля, то есть на следующий же день после отъезда Родерика Уэлмана из Англии. Когда же в таком случае она успела объясниться с Родериком? Я призвал на помощь знакомого взломщика и, получив благодаря его искусству доступ к паспорту Уэлмана, обнаружил, что с двадцать пятого по двадцать седьмое июля он находился в Англии. Стало быть, он лгал.