Вспоминая это, Зимин длинно и как-то посторонне улыбался, вся джентльменская ретушь куда-то ушла с его лица, и сразу стало видно, что никакое оно не английское, а вовсе русское — и если б кто-либо из сослуживцев увидел его в эту минуту, то, наверное, тоже бы улыбнулся, неожиданно поняв, что капитан молод, и что жизнь в нём играет так же, как и в любом другом человеке, что он не прочь созорничать, да и что он просто неплохой парень, только должность сделала из него такого вот гуся.
В дверь кабинета постучали, Зимин спохватился и моментально вернулся в свой имидж. Это явился Симаков. Офицеры побеседовали, и Симаков ушёл. А капитан теперь глядел на подчёркнутую жирной линией надпись «Раскатов —?» и постукивал ручкой по столу. А через несколько секунд перестал постукивать. Потому что его посетила мысль — простая, как кирпич на голову. А вдруг этот самый Раскатов, — подумал Зимин, — какой-нибудь там чуваш или мордвин? И говорил во сне по-своему — по-чувашски или мордовски… Имена-то и фамилии у них русские… А Левашов, как он говорит, английский от узбекского не отличит… Да. Хорошее объяснение. Простое.
Зимин поднялся, походил туда-сюда по кабинету и остановился у окна, невидяще упёршись взглядом в промозглые сумерки. И понял, что ему не хочется, чтоб всё объяснилось так обидно просто. Хотелось тайны.
Он вспомнил свои походы по лесу. Там было это — необъяснимое, где-то вроде рядом, но не давалось в руки, отступая за стволы деревьев, маячило, потрескивая в малом отдалении валежником, и было не понять где — спереди ли, сзади, слева, справа…
Вдруг захотелось в лес, да так, что капитан, не зная сам зачем, схватил фуражку и выскочил из кабинета, опамятовавшись уже на полпути к выходу из штаба. Стало неловко — хорошо, что никого в кабинете не было. «Мальчишество», — сердито подумал он про себя, но всё же вышел на крыльцо покурить. Курил, смотрел. Дождь перестал, и туман вроде бы как отошёл, но опустились сумерки, всё уже в зыбкой полумгле… Мимо устало прошагал сменившийся с наряда караул; его начальник, лейтенант, завидев руководство, аж издалека выкатил глаза, растворил рот и начал забирать воздух в грудь, чтобы гаркнуть: «Смирррно, рравнение нна-право!!» — но Зимин махнул рукой, и строй прошёл мимо, тяжело ступая, — осунувшиеся хмурые лица, приоткрытые рты, потухшие глаза… Взгляд Зимина отыскал Левашова: тот шагал в такт со всеми, так же устало, опустив голову, не глядя по сторонам. Колонна повернула направо, за угол здания, топот вскоре затих. Капитан бросил окурок в урну, сдержанно зевнул. Вдалеке тревожно гукнул локомотив, долетел приглушённый расстоянием перестук колёс. Справа резко дунул холодный ветер, и Зимин поспешил войти в здание. Идя к себе, он решил, что сегодня обязательно познакомится с Раскатовым воочию, если документы ничего не прояснят. С этой мыслью он отпер кабинет, включил настольную лампу и сел работать с очередной порцией донесений.