«Не тот пошел немец, — сделал я вывод. — Год на год не приходится. 1944-й не 1941-й. Два года войны научили фашистов логике. Они уже начинают думать и трезво оценивать боевые качества русской авиации и мужество наших летчиков. Что же, отметим это. Однако логика не спасет фашистов от ответственности: ни один из них не останется на нашей земле живым».
Через несколько дней — новая встреча.
Когда гитлеровские воздушные бандиты бомбили наши города, расстреливали с воздуха толпы бегущих женщин и детей, нападали на санитарные поезда и суда, бюргеры в Германии были вне себя от восторга. Они безудержно чествовали воздушных обер-пиратов генерала Галланда, капитана Граффа и других бандитов — черных коршунов.
Но настало время расплаты. Тысячи, десятки тысяч авиабомб посыпались в логово врага. Его громили наши войска всюду: на земле, в небе и на море. Запылали немецкие города и заводы, рухнула плотина на Майне, задрожал от взрывов бомб Берлин. Попавший к нам в плен один из ботсмаатов (морской унтер-офицер) рассказывает:
«В 1943 году я был во многих городах Западной Германии и лично видел колоссальные разрушения в Касселе, Дортмунде, Дюссельдорфе, Мангейме, Эссене. В Эссене заводы Круппа разрушены больше чем на 60 процентов. В Мангейме разрушены слюдяная фабрика, моторостроительные заводы, заводы автопокрышек. Полностью разрушены верфи, на которых строились БДБ — быстроходные десантные баржи. В Кесселе разрушены заводы Юнкерса, где работало до 5000 человек, танкостроительный и самолетный заводы Хейнкеля — тестя Геринга».
И фашисты завыли. От их жен посыпались на фронт тревожные письма. «Ты не узнаешь Гамбурга, — писала супруга морскому унтер-офицеру Плотцки, — ночью мы всегда на ногах, вечно гудят сирены. Гамбург все время в дымовой завесе, ничего не видно».
Унтер-офицеру Штурму еще в августе писали из Нюренберга: «Ужасно, что делается. Предприятие тети Луизы полностью снесено». Из Тильзита писали в сентябре: «Русские летчики здесь сильно похозяйничали — всю ночь горело». Из Данцига в сентябре — крик отчаяния матросу Фроверку: «Вчера у нас была тревога — налетело 200 самолетов. В Готенгафене (Гдыне) на Берлинерштрассе, на Виенштрассе и в порту все выглядит ужасно. У нас еще не успели объявить тревогу, как посыпались бомбы».
А на одну бюргершу бомбежки так подействовали, что она нечаянно для себя сказала правду: «Вам говорят, — писала она мужу, — что вы на Востоке защищаете Германию. Но пока вы там сражаетесь, англичане и русские разобьют наши города, так что нечего будет защищать».