— Как думаешь, Коля, не заблудимся? — Василий Добров улыбнулся Лазутину.
— Вроде не должны бы…
— Вот и я думаю, что не заблудимся… Что ж, по машинам!
Линию фронта они определили еще до подхода к ней. Буквально стена пушечно-пулеметного огня встала на пути самолетов. Было очевидно: гитлеровцы делали все, чтобы не пропустить их.
— Идем на прорыв! — Добров дважды повторил команду. — Идем на прорыв!..
И только когда огненная стена осталась позади, начала распадаться на сполохи, Добров оглянулся: все ли целы? Вначале он не разобрал, с чьей машиной беда: от мотора одного из «яков» тянулся шлейф черного дыма.
— У кого дымит двигатель? — он старался смягчить вопрос, но голос выдавал тревогу. — Срочно отвечайте. У кого поврежден мотор?
И почти одновременно услышал в наушниках глуховатый басок Лазутина:
— Докладывает Лазутин. Прямое попадание. Боюсь, долго не протяну…
— Немедленно возвращайтесь на аэродром! Немедленно!
— Понял.
Помедлив, Добров спросил:
— Дотянешь?
— Думаю, что дотяну. Пламени пока нет.
— Прикрыть его…
По команде Доброва один истребитель вышел из строя вместе с Лазутиным.
Через пять минут в эфире снова появился Лазутин:
— Возвращайся к своим. Сейчас там важен каждый самолет. Дойду один. Сейчас я в безопасности. Линия фронта пройдена…
— А если…
— Никаких «если»… Может быть, там сейчас ребята гибнут.
Последний аргумент, видимо, подействовал на сопровождающего. Он снова повернул к линии фронта. Лазутин продолжал полет один.
Дым по-прежнему узкой струйкой летел от мотора. «Ничего, как-нибудь дотяну… Скоро уже аэродром… — летчик до последней минуты надеялся на благополучный исход. — Сейчас только пройду перевал… А там — дома…»
И в эту минуту он понял: нет, не дотянет, не дойдет. Из-за перевала тремя группами на разных высотах выходили «мессеры». В его положении почетным был бы и уход. Но на это судьба не дала ему времени. Увидев беззащитно дымящийся самолет, «мессеры» мгновенно пошли в атаку. Осталось одно — принять бой, как можно дороже продать свою жизнь. Спасение на парашюте тоже исключалось: его бы непременно расстреляли в воздухе.
И Лазутин направил свой «як» на ближайшего противника. Нет, он еще не беззащитен. Он еще огрызнется! «Мессер», казалось, сам вполз в скрещение нитей прицела.
— Огонь! — сам себе скомандовал летчик.
Лазутин что-то еще кричал. На земле поймали несколько слов: «Сволочи! Мы еще посмотрим…»
Из мотора «мессера» вырвалось пламя, и он с крутым снижением ушел в сторону Новороссийска. Это было последнее, что видел Лазутин. Несколько огненных смерчей ворвались к нему в кабину…