Данилов и Глухарев прошли над разбитой улицей два раза.
Черт его разберет, где здесь свои, где немцы. Из всех окон — огонь. То там, то здесь через улицу стремительно перебегают фигурки людей.
— Товарищ командир! Кажется, они в угловом доме, — передает Глухарев.
— Почему ты так думаешь?
— Фигурки там черные. А ребята Ботылева, я знаю, не захотели переодеться в армейскую форму. И на суше хотят быть моряками.
— Это ни о чем еще не говорит.
— И потом, обрати внимание, в начале улицы по нас бьют из всех окон и чердаков. А с угла никто не стреляет.
— Может быть, ты и прав.
— Пройдемся еще разок?
— Давай!
С ревом, едва не задевая крыши домов, проносятся над улицей «илы».
Неожиданно перед угловым домом возникает фигурка моряка. Он яростно размахивает бескозыркой.
— Рискуешь, браток! Да уходи ты, черт, в укрытие! — ревет в микрофон Данилов.
— Ты это кому?
— Да вон, пижон на мостовой! Его же сейчас ухлопают.
Данилов качнул крыльями: вас понял. Моряк исчезает в подъезде. Новый заход. Тюки уходят вниз.
На аэродроме Данилову подали радиограмму Ботылева:
«Передайте нашу благодарность летчику ведущего самолета за доставку нам продовольствия и боезапаса прямо на дом».
— Что ж, друже, — приятель положил руку на плечо Данилову. — Судя по всему, кончится война, можешь и в цирк податься. Представляю афиши: «Небывалый аттракцион. Мастер воздушной акробатики Данилов. Накидывает кольца с самолета на голову воробья».
— Брось трепаться, — отмахнулся Данилов.
— Старик! Ты чего ерепенишься. Знаешь, что добавил к радиограмме Ботылев?
— Ну?
— Один из сброшенных тобой тюков угодил прямо в дверь, где засели моряки.
— Опять сочиняешь?!
— Нет, это серьезно.
— Бывает! — неопределено протянул Данилов… Командир еще раз перечитал заметку во фронтовой газете:
«В течение четырех дней борьбы за Новороссийск летчики части Героя Советского Союза Ефимова бомбоштурмовыми ударами уничтожили 52 автомашины, 12 полевых орудий, 8 танков, 6 минометов, 6 „эрликонов“, 10 повозок, 1 тягач, 2 дзота. Подбили 4 танка и 10 автомашин, вызвали 12 взрывов, 6 пожаров и истребили до тысячи гитлеровских солдат и офицеров».
— Что ж, кажется, все верно. Сводка за какой день?
— Позавчерашний.
— Я и смотрю… Вроде бы больше набили. Ну, ничего. Сочтемся славою?..
— Сочтемся! После Победы.
— Вот и я так думаю…