Тело нелюдихи дернулось, глаза ее широко распахнулись, и руки ее вцепились в мои плечи.
— Говори! — крикнул я, — Говори!
— Это его…
Язык вываливается изо рта, тело чернеет и рассыпается в прах. Ветер подхватывает пепел и разносит по сухому лесу в виде удобрений. Не получилось. Вот что значит относиться к работе без надлежащего старания.
Интересно, что атаманша имела в виду, отдавая «последнее слово». Оливер смерть для Императора? Возможно. А больше вариантов нет.
— Скопытилась? — леший, внимательно наблюдавший за моими действиями со стороны, подошел, и поправил траву там, где только что лежала нелюдиха.
— Так уж получилось. Видать, Император не слишком любит, когда в его дела суют любопытные носы всякие там варрканы. Вот что, тащи сюда ученика моего. Уходим мы. У меня такое впечатление, что Оливера в покое не оставят. Того и гляди новая партия желающих развлечься припрется. Мы тебя и так слишком побеспокоили.
— И то правда, варрканушка. Я старый леший и мне покой нужен. А я, как молодой попрыгай, по веткам скачу, да глаза свои стрельбой порчу. Да и дуб жалко, вон как кору нелюди распроклятые содрали. А ты с учеником своим к Императору ступай. Через лес сухой до реки доберетесь, а там и до крепости рукой подать. Да не забывай про старого лешего. Появится возможность, захаживай.
Пуго махнул на прощанье рукой, вздохнул глубоко и втиснулся в дуб. Практически сразу же из дерева вылетели наши мешки и следом за ними наследник.
— Всех? Без меня? — Оливер зыркнул по сторонам, отыскивая врага.
— Так уж получилось. Но на твой век этого добра еще хватит, — помня наставления лешего о недопустимости грубого обращения с этим парнем, я швырнул в сторону наследника его личный мешок. Свой уж сам потащу, не развалюсь. И не оглядываясь больше назад, зашагал в сторону, откуда доносился неясный гомон реки.
Некоторое время наследник шагал следом и достаточно громко рассуждал о подлых варрканах, которые слишком много на себя берут, не позволяя королевским отпрыскам попрактиковаться в мече и колдовстве. Потом ему надоело собственное нытье, и он загнусавил противным писклявым голосом заунывную мелодию.
Для странствующего варркана нет ничего противнее слушать чужие заунывные песни. Характер работы не располагает. Поэтому я бесцеремонно оборвал певца на полу куплете:
— Скажи-ка, мой юный несдержанный друг, что испытываешь ты к людям? Не к нелюдям, а к нормальным, живым существам наподобие меня или тебя?
— К тебе, варркан, я испытываю неприязнь, — честно признался наследник, с вызовом глядя в глаза, — Слишком ты заботливый, аж противно. Туда не лезь, сюда не смей. Я достаточно взрослый, чтобы действовать самостоятельно. Тем более, варркан постоянно забывает, что я королевский наследник.