Выбора не было. По истечении трех недель метка на ее человеческой руке сойдет, и Чэннон забудет о ее существовании. Его отметина останется навсегда, и он будет скорбеть о девушке всю оставшуюся жизнь. Даже, если он вернется потом, будет слишком поздно. С исчезновением метки — испарялись и его шансы. Это была ситуация, о которой говорят — «сейчас или никогда».
Не упоминая уже о том «незначительном» факте, что в течение этих трех недель Чэннон будет магнитом для катагарианских Дракосов, желающих его смерти.
Веками он и животные — Катагария играли в смертельные «кошки мышки». Те часто прибегали к использованию ментальной разведки, так же как и он. Их метафизический локатор легко уловит его метку на теле Чэннон и выведет их к девушке. И если один из них найдет его пару одну, без защитника… Он постарался отогнать эту мысль.
Нет, он должен был защитить ее. Это единственное, что он действительно должен был сделать.
Закрыв глаза, Себастьян превратился в дракона и полетел к отелю Чэннон, где вновь сменил форму и зашел в ее комнату уже человеком. Он собирался нарушить все известные законы.
Мужчина горько рассмеялся. Для него это было не в новинку. И какое ему вообще до этого дело? Его люди изгнали его давным давно. Он был для них мертв. Почему он должен подчиняться их законам? Они его не волновали. Ему было плевать на все. На всех.
И все же, когда Себастьян увидел Чэннон, спящую в лунном свете, с ним случилось нечто невероятное. Чувство обладания ею прошло сквозь него. Она была его парой. Его единственным спасением, по каким бы извращенным причинам не связали их мойры. Оставлять здесь Чэннон без защиты было неправильно. Она не имела ни малейшего представления о врагах, готовых на все, чтобы достать его, врагах, которые без колебаний причинят ей боль, просто потому, что она принадлежит ему.
Себастьян прилег рядом и заключил ее в объятия. Она пробормотала что-то во сне и прижалась к нему. Сердце мужчины заколотилось от ощущения ее дыхания на шее. Он опустил взгляд на ее правую ладонь, прижатую щекой, несущую на себе такую же метку, как и его левая рука. Он вечность ожидал ее появления. После всех этих веков опустошающего одиночества, мог ли он осмелиться, хотя бы помечтать о доме? О семье? С другой стороны, смел ли он этого не сделать?
Чэннон, — нежно прошептал он, — пытаясь разбудить ее. — Я должен кое-что у тебя спросить.
— Хмм? — промурчала она во сне.
— Я не могу перенести тебя из твоего времени без твоего согласия. Мне нужно, чтобы ты отправилась со мной. Ты согласна?