После завтрака они подыскали подходящий на вид магазин. Confections. Notre vente triomphale de soldes[3]. Наш паданец продается триумфально, перевел отец, и Хью поправил его с утомленным презрением. Снаружи витрины стояла на железной треноге корзина со сложенными сорочками, незащищенная от пошедшего гуще дождя. Перекатился гром. Давай заскочим сюда, нервно сказал доктор Персон, чей страх перед грозами являлся для сына еще одним источником раздражения.
В то утро Ирме, измаянной и озабоченной продавщице, пришлось в одиночку управляться в магазине подержанного платья, куда Хью неохотно последовал за отцом. Двух ее сослуживцев, супружескую чету, только что уложили в больницу – после пожара в их квартирке, – хозяин укатил по делам, а людей валило в лавочку больше, чем обычно валит по четвергам. Сейчас она помогала тройке старушек (с лондонского автобуса) выбрать наряд, попутно объясняя еще одному персонажу, белокурой немке в черном, где делают снимки для паспорта. Каждая старушка по очереди расстилала у себя на груди цветистое платье, а доктор Персон старательно переводил их кудахтанье с кокни на убогий французский. Девушка в трауре вернулась за оставленным свертком. Старушки стелили все новые платья, скашиваясь на новые бирки с ценой. Еще вошел покупатель и с ним две девчушки. Доктор Персон успел вставить слово, попросив пару штанов. Ему вручили несколько пар для примерки в соседней комнатке; Хью выскользнул из магазина.
Он брел без цели, держась под прикрытием разных архитектурных выступов, ибо ежедневная газета этого дождливого городка попусту призывала построить в торговой части аркады. Хью осмотрел вещицы на выставке сувенирного магазина. Зеленая фигурка лыжницы показалась ему довольно соблазнительной, хоть он не сумел определить сквозь стекло витрины из чего она сделана (из "алебастрита", т.е. поддельного арагонита, а вырезал ее и раскрасил сидевший в грумбельской тюрьме Армандо Рэйв, педераст, придушивший склонную к кровосмесительству сестру своего дружка). Неплох и тот гребешок в кармашке из настоящей кожи, – неплох-то неплох, да только мигом замызгается и придется потом часами выковыривать всякую забившуюся между тесных зубьев с помощью одного из маленьких лезвий вот этого ножичка, ощетинившего в витрине высокомерные внутренности. Симпатичные наручные часики с украшавшим их личико изображением песика – всего за двадцать два франка. Или, может, купить (для соседа по комнате в колледже) то деревянное блюдо с белым крестом посередке в окружении всех двадцати двух кантонов? Ибо Хью, которому стукнуло двадцать два, всегда томила символика совпадений.