Далеконько ушел, а его все видно. Ни горы, ни леса заслонить не могут…
Рассказчик умолк и полез в карман за кисетом.
— Ну, а дальше что?.. — спросили разом несколько голосов.
— Дальше?.. — Дядька покосился на чуть посветлевшие окна, за которыми утихала пурга, оглянулся на спящего каменным сном шофера и строго сказал своему грузчику — Иди, Коля, прогрей его машину. Пусть ещё отдохнет.
И когда грузчик скрылся за дверью, продолжал:
— Дальше было так: пока старик рассказывал, ночь-то и прошла. Петухи кричать начали — это в Косом Броду, видно, мы до него самую малость впотьмах не доехали. Костерок наш погас, старик прощаться стал. Мы ему: спасибо, мол, дедушка. Больно хорошо рассказываешь, так бы и слушали. А он поглядел на край солнышка за горой, на розовые облака над лесом. «А коли вас за сердце тронуло, то и я рад. Для того и рассказываю». А у самого глаза вроде бы к слезе. Ну, чего удивляться, известно, старый человек. Полез он в карман за платком, плащик-то и расстегнулся. Смотрим, а на пиджаке на стариковом орден Ленина заблестел чистым золотом. Ну, тут мы стали уговаривать деда сесть в машину, подвезти, значит, хотели. Только он отказался: «Через лес напрямик дойду. Люблю по родной земле ходить, травинки, камешки разглядывать; к дерезу прислонишься, а оно шумит, с ветром разговаривает. Если тот разговор понимать, такие ли сказы услышать можно!» — сказал так, палку свою подхватил, плащик застегнул и в лес ушел, ровно и не было его.
Чернявый замолчал.
Со двора доносился глухой шум прогреваемого мотора, за перегородкой послышалась возня — это уже проснулась хозяйка.
Мужчина в углу поправил повязку на щеке и отчетливым голосом сказал:
— Рассказ твой — выдумка. И особливо насчет ножика, который всякое железо рубит, соврал ты, не задумался.
Дядька хитровато прищурил черные глаза.
— Забыл сказать: когда старик прощался, свой ножик мне подарил. «Возьми, — говорит, — старому он ни к чему, а тебе в бродячей шоферской жизни сгодится и памяткой о встрече останется». Вот как было дело. — Дядька сунул руку под разостланный на сундуке полушубок и достал нож. В полумраке блеснуло вороненое лезвие. Насмешливо подмигнул своему пассажиру: — Айда испробуем! Только на чем бы?
Мужчина пожал плечами, достал портсигар нержавеющей стали и бросил его на половик.
Дядька встал на колени, раздвинул половики и положил портсигар на доски.
— Последний раз спрашиваю: стоишь на своем, щека?
Мужчина насмешливо кивнул. Дядька вскинул над головой руку, крякнул и ударил. Булат пробил портсигар с такой легкостью, словно это был ломоть хлеба, и ушел глубоко в доски.