…Тот майский день, помнилось Валентине, был удивительно хорош и до того ярок, что у нее все время чесалось в носу и хотелось чихать. Пригорки еще слегка курились под жаркими лучами, но лист на березах уже шел бурно, жадно вбирая в себя сладкий сок, и молодая трава прикрыла прошлогодние, похожие на старую золу листья осин.
Свекровь возилась в курятнике, Алка, старшая сноха, с утра, как всегда, ушла на базар, Петя, ее муж, сидел над какими-то чертежами: работу домой он брал редко, но уж коли брал, от нее не отходил. Свекор один, сердитый на всех, копался в огороде. Валентина ему тоже не могла помочь: еще с утра приехали гости.
В техникуме она с Людой и Таней дружила больше, чем с остальными. Девчонки они хоть и городские, побойчее и поязыкастее Валентины, но тоже без отцов росли и не строили из себя бог знает чего. Правда, Татьяну иногда заносило: начинала вдруг со всеми ссориться, всех воспитывать, злиться по причине человеческих несовершенств. А Людмила только улыбалась и говорила, что людей не переделаешь, надо их принимать такими, какие они есть: и себе проще, и им легче. «Откуда ты знаешь, что права ты, а не другой человек? Тебе кажется – ты, ему кажется – он, вот вы и ссоритесь и не хотите друг друга понять».
Валентина в таких случаях молчала и думала, что главное – это доброе понимание в семье.
Но все это было давно, до ее академического отпуска, а потом девчонки присылали ей открыточки к праздникам, навестили на рождение дочки и привезли подарок от всей группы: коврик с изображением ласкового кудрявого тигренка, потом зимой приезжали покататься на лыжах – и вот выбрались снова.
Люда больше возилась с Олечкой, а Татьяна, непривычно взвинченная, весь день донимала Валентину какими-то дурацкими разговорами, завидовала, да не материнству, а замужеству подруги и даже сказала, что боится остаться старой девой, потому что у нее еще «никого не было». Валентина была на год старше своих подружек и рассудительно считала, что всякому овощу свое время, суженого конем не объедешь, а семнадцать-восемнадцать – девичеству не предел. Но на Татьянины вопросы она толком ответить не могла: во-первых, неловко как-то о таком говорить, во-вторых, у них все с Сашкой случилось так быстро, она и не поняла, что к чему.
И все-таки в Татьяне было что-то… ждущее. Это Вале не тогда показалось – тогда она просто шла, просто разговаривала с подругами, просто радовалась им, – а уж потом, когда обо всем рассказывала Никите. Он заставлял ее вспоминать подробности, и она не только вспоминала, но и многое обдумывала и передумывала. Хотя главное в тот день было вовсе не в Татьяне, а в том, что к ним на перроне пристали какие-то ребята.