Уже через минуту она сама подивилась своей проницательности, увидев окаменевшую Наденькину спину. Эмма поняла, что дальше оставаться в стороне нельзя.
– Ну, Наденька, рассчитывай молодого человека, да будем закрываться! – очень вежливо, будто на конкурсе «Лучший по профессии», произнесла она и при этом ухитрилась заглянуть под Наденькин оттопыренный локоток.
На уровне глаз Эммы оказался, до этого заслоненный круглой Наденькиной спиной, раскрытый портфель. Да, неуплатой здесь и не пахло… Портфель был набит барахлом. Точнее сказать, отнюдь не барахлом! Парень как раз осторожно доставал оттуда хрустальную конфетницу – ладью с позолоченной отделкой и мелкой, дробящейся гранью. Большие деньги, определила Эмма. Это не ширпотреб, которым уставлены полки в «Алмазе» и набиты серванты у всех подряд, – нет, это югославский или чешский хрусталь, вон и наклеечка поблескивает, да букв не разобрать… Эмма прикинула, сколько у нее при себе денег, и решительно поднырнула под Наденькин сдобный локоток:
– За сколько продаешь?
Наденька испуганно встрепенулась, словно хотела зажать Эмму под мышкой и держать, пока не надоест.
– Прискакала уже… горная козочка, – проворчала она.
Однако парень не дрогнул. Его простодушные глаза приветливо обратились к Эмме, и та подумала, что, похоже, не с Наденькой будет у этого «продавца» главный интерес.
Парень выставил ладью на стол, меж грязных тарелок, потому что приступ чистоплотности у Наденьки прошел как пришел, и снова полез в портфель… Там что-то захрустело так заманчиво, как хрустят только заграничные пакеты. Наденька разве что носом не влезла в портфель, а Эмма, хоть и тоже подрагивала от нетерпения, все же в чем-то засомневалась, а вот в чем, понять не могла. Однако черно-синее, с густым люрексом платье… Царица ночи! И недорого. Не обманулась Эмма – главный интерес был ее, потому что для Наденьки понадобилось бы четыре таких платья разом, а на субтильную фигурку Эммы платьице подошло без разговоров. Едва ли не впервые в жизни пожелав похудеть, Наденька выложила тридцатку за ладью и ожидала новых сюрпризов. На этот раз пакетик оказался маленьким, да удаленьким: эмалевый цветок на золотой цепочке.
Наденька и Эмма разом раскрыли рты, но спросил о том, о чем хотели спросить они, совсем другой голос:
– Почем?
Ах Ирвачева, пронюхала все-таки! Посудница Ирвачева была по характеру скрытной и нелюдимой, губки у нее всегда были поджаты, глазки опущены – не подступишься!
– Закрыла бы ты двери, – недовольно сказала Эмма Наденьке. – А то поналезут тут всякие…