Непонятный? Стоп-стоп-стоп!
Английский, говорите, шпион?..
– Петр! – Гуров решительно перебил разговор своего прямого начальника. – Ты когда-нибудь видел трость с рысью, которой Трофим Иванович отбивался от подонков?
– Видел, – несколько удивленно ответил Петр Николаевич. – Даже в руках держал. Изумительной красоты вещь. Сейчас таких не делают! Это же не ширпотреб, тут и настоящее индийское красное дерево, без подделки, и набалдашник не посеребренный, а из литого серебра. Потому и тяжелый такой. Я про набалдашник.
– А ты никогда не интересовался, откуда у Таганцева эта трость?
– Он сам как-то говорил, что с военных времен. Вроде трофея. А что?
– Там, сзади, у рыси между ушей, интересная табличка. Тоже серебряная и, уверен, не накладная. И даже не глубокая гравировка. Словно бы прямо при литье выполнена, тонким штрихом, но чтобы такое отлить… Уникальная работа. Сейчас такое принято называть «эксклюзивом». Прямоугольник. Как я теперь прикидываю – дюйм на два дюйма. Ну, проверить легко, позвони в подвал Коле Харченко, пусть принесут. Как что? Трость, само собой. Сами полюбуетесь.
– Лева, – мягко сказал генерал Орлов, – какой тебе, к песьей матери, Коля Харченко? Это я, как самый главный начальник этого богоугодного заведения, это ты, это пан Крячко, это бедняжка Верочка… Вот мы, как говорил классик, часов не наблюдаем. Еще по кабинетам человек пять, у которых оперативная текучка. Плюс дежурные. Больше в Управлении никого нет, я сам отдавал приказ, чтобы после восемнадцати ноль-ноль – только под мою личную подпись. Ах, ты не знал? И Станислав Васильевич тоже не в курсе? Правильно, вас этот приказ не касается. У вас, друзья мои, привилегия: вкалывайте хоть круглыми сутками. Хоть неделями отсюда не выходите, вы же, как известно, мои любимчики. Но для всех прочих никто правил внутреннего распорядка не отменял, а сейчас половина десятого. И капитан Николай Александрович Харченко, скорее всего, смотрит телесериал про ментов. В обществе любимой супруги. Плюется, но смотрит. Имеет полное право. И смотреть, и плеваться. Так что, будь любезен, изобрази табличку по памяти. Нам со Станиславом особая точность не нужна. Лишь бы понять, что тебя зацепило.
Генерал выдвинул ящик рабочего стола, достал лист бумаги, фломастеры.
– Как ты сам любишь выражаться – не разбегайся, прыгай!
«Однако же ядовит бывает Петр! – подумал Гуров, пододвигая к себе листочек. – М-да… Художник из меня… Хоть рисовать-то и не нужно ничего».
Фломастером Гуров начертил прямоугольник. Затем набросал посередине восьмиконечную звезду, в центре которой жирно изобразил две заглавных латинских «S», левую литеру чуть выше правой.