Когда похоронщик, бормоча слова благодарности, закрыл за собою дверь, дон Корлеоне обратился к Хейгену:
― Поручи это дело Клеменце да скажи, пусть отберет выдержанных ребят, чтобы не слишком увлеклись, почуяв запах крови. Мы, в конце концов, не убийцы ― что бы там ни вбил в свою тупую голову этот наперсник мертвецов.
Дон заметил, что его первенец, надежда родительского сердца, опять загляделся в окошко на свадебное веселье. Не будет толку, подумал дон Корлеоне. Раз Сантино упорно не хочет учиться, он никогда не сможет возглавить дела семейства, из него никогда не выйдет дон. Придется искать кого-то другого. И не откладывая. В конце концов, он тоже не вечен.
Из сада в комнату ворвался дружный и восторженный рев, все трое насторожились. Санни Корлеоне припал к окну. Увидел, просиял и быстро двинулся к двери.
― Это Джонни ― приехал все-таки на свадьбу, что я говорил!
Хейген подошел к окну.
― Это и правда ваш крестник, ― сказал он дону Корлеоне. ― Вести его сюда?
― Не надо, ― сказал дон. ― Пусть порадует гостей. Ко мне еще успеет. ― Он улыбнулся Хейгену. ― Вот видишь. Он хороший крестный сын.
У Хейгена ревниво екнуло сердце. Он сухо сказал:
― За два года ― первый раз. Видно, опять неприятности, нужно выручать.
― А к кому же и идти ему в трудную минуту, если не к крестному отцу, ― сказал дон Корлеоне.
Первой увидела, что в сад входит Джонни Фонтейн, невеста, Конни Корлеоне. В ту же секунду с нее слетела вся ее напускная величавость.
― Джон-ни-и! ― завизжала она, сорвалась с места и кинулась ему на шею.
Джонни Фонтейн крепко прижал ее к себе, чмокнул в губы и, обняв одной рукой, стоял с нею, пока к нему сбегались остальные. Все это были его старые друзья, с ними вместе он рос на уэст-сайдских улицах. Конни подтащила его к новобрачному. Джонни стало смешно: светловолосый юнец явно обиделся, что уже не он герой дня. Джонни привычно пустил в ход свое обаяние ― сердечно тряс ему руку, осушил в его честь стакан вина.
С эстрады, где сидели музыканты, донесся знакомый голос:
― Эй, Джонни, спел бы нам лучше песенку!
Джонни поднял голову: на него с усмешкой глядел сверху Нино Валенти. Джонни вспрыгнул на эстраду и сгреб Нино в охапку. Прежде они были неразлучны ― вместе пели, вместе гуляли с девчонками, ― а после Джонни устроился петь на радио, и к нему пришла слава. Когда он уехал в Голливуд сниматься в кино, он пару раз звонил Нино ― просто так, поболтать ― и обещал договориться, чтобы Нино послушали в одном из местных клубов. Но сделать это так и не собрался. Сейчас при виде Нино, его усмешки, бесшабашной, хмельной, нагловатой, былая привязанность к другу охватила Джонни с новой силой.