Небо неощутимо побледнело. Если даже неотрывно смотреть на него, не поймешь, когда оно изменяется, темнеет, становится серовато-синим, а потом почти черным. Надо закрыть глаза на несколько минут, чтобы уловить разницу. Закрыл — серое, закрыл — серое, закрыл — вертолет. Только бы не такой сюрприз. Покажись он сейчас в небе, укрыться негде, придется в снег зарываться, спасаясь от гнева богов, пришедших с небес карать грешников. Но снег не глубок, не спрячешься, а то и задохнешься, потому что воздуха в нем почти нет, а только одна вода.
Брошенную машину уже, наверное, обнаружили, о пропаже узнали, но прочесывать горы пока не будут, а руководство телекомпании еще не готовит наличных на тот случай, чтобы они оказались под рукой, когда похитители огласят сумму выкупа.
Скоро их за снежных людей принимать начнут. Надо только еще немного в горах пожить, попривыкнуть, глядишь, и понравится, обратно возвращаться не захочется. Людей сторониться начнешь.
Любые мысли помогали скоротать дорогу. Для того чтобы следить за ней, вполне достаточно части сознания, а остальное начинает забавляться, выстраивая слова в определенном ритме, чтобы легче было передвигать ноги.
Русские, пожалуй, так и не узнают, как называются эти холмы. Для них они только высоты, обозначенные номерами. Их карты похожи на наколки на руках заключенных в концлагере. Только номера. Имен нет. А еще много лет назад у каждой из гор было свое имя, связанное с какой-то легендой, о которой почти все уже забыли, за исключением старейшин. Но никто их слушать не хочет, а писать старейшины не умеют. Когда они умрут, вместе с ними уйдут и легенды, а впрочем, в советские времена в этих местах побывало немало этнографов. Кое-что из народного фольклора они сумели записать и книжки издать…
Ориентиров никаких. Ну, разве что несколько чахлых деревьев, украшающих почти каждый склон, точно их лепили с одного образца. Глазу, чтобы отыскать дорогу, и зацепиться-то не за что. Легче вообще закрыть глаза и полагаться на инстинкты.
Обратный путь занял примерно на час больше времени.
Перед входом в пещеру выросли снежные сугробы и стерли все следы. Алазаеву показалось, что он ошибся дорогой, забрел не туда, куда нужно, так девственно и непотревоженно выглядела окружающая его природа. Алазаев в очередной раз убедился, что издали его пристанище не увидишь. Надо подойти вплотную, чтобы разглядеть вход в пещеру, занавешенный чем-то бело-серым, наподобие сетки, которой укрывают окопы и наблюдательные пункты, куда понатыканы ветки и клочки ткани.