Закрылки стояли дыбом, совсем как шерсть на загривке рассерженной собаки, а хвост ходил из стороны в сторону, точно у лавировавшей на мелководье рыбы. Что же это за зверь такой получится, если скрестить рыбу с собакой? Да еще крылья к ней добавить. Ветер испугался ссориться с этим чудищем, стал давить на закрылки, силясь остановить самолет. Он покатился поспокойнее, уже не сломя голову, подрулил к боевикам, присыпав их снегом, точно сахарной пудрой, остановился метрах в десяти от них. Подбираться ближе пилот не стал, опасаясь наткнуться на камни, занесенные снегом. Ему не хотелось оставаться здесь навсегда из-за поломанного шасси. Одному ему поломку не исправить, сепаратисты вряд ли сумеют помочь, а через несколько дней лед станет таким тонким, что провалится под тяжестью самолета. Полузатопленный в озере самолет станет еще одной загадкой для федералов, когда те на него наткнутся. Но почему он здесь оказался, догадаться-то нетрудно.
Больше всего самолет напоминал сейчас корабль, бросивший якорь неподалеку от берега, чтобы не пропороть днище о рифы в незнакомой бухте. От него должна отчалить шлюпка. Местное население вышло его встречать.
Боевики отряхивались.
Бок самолета распахнулся. Из дыры выпала лестница, а следом за ней небольшого роста человечек, закутанный в синий пуховик с капюшоном, отороченным белым мехом, на голове вязаная шапочка, на ногах джинсы и меховые ботинки.
В одной руке у него был металлический чемоданчик с рифленой, как на военных ангарах, поверхностью, точно это кустарь какой-то сделал его, выпилив ночью кусок стены в ангаре. Его края были чуть сглажены, закруглены, вероятно из соображений безопасности, — ударься кто-нибудь об этот чемоданчик, ногу потирать от боли не придется и стонать тоже. Синяком отделаешься. Но на углы приделали толстые металлические насадки. Другой рукой человек уцепился за перила лестницы, осторожно, точно завис над бездной, медленно переставил ноги с одной ступеньки на другую. Их было всего шесть. Они не успели обледенеть. С последней человечек спрыгнул на лед. Ноги его заскользили в разные стороны, он чуть не сел на шпагат, но успел в полуобороте ухватиться за лесенку, как тонущий за спасательный круг, остановил сперва падение, а затем выпрямился, подтягиваясь рукой.
— Добро пожаловать, господин Кемаль, — сказал Алазаев, успевший подбежать к самолету. Он не знал, настоящее это имя или нет. — Разрешите вам помочь.
— Спасибо. Сам справлюсь, — сказал Кемаль, оборачиваясь и отклеиваясь от лестницы.
Он на голову был ниже Алазаева. Он был ниже многих и, разговаривая с кем-то, обречен был почти всегда смотреть снизу вверх, поэтому предпочитал вести беседу сидя, когда разница в росте становится незаметной.