Он явно не собирался покидать самолет. Алазаев помахал ему рукой, приглашая выйти, но пилот, наконец-то проявив признаки жизни, помотал головой из стороны в сторону.
— Чай, — крикнул ему Алазаев, но, вероятно, пилот это не услышал, и тогда Алазаев, сложив указательный и большой пальцы так, словно они держали кружку, поднес их к губам и якобы отпил из воображаемой кружки чай. Все это время он смотрел на пилота. Тот понял эти жесты, но опять ответил отказом.
— В самолете есть чай, — сказал Кемаль, — а пилот не выйдет. Не любит он уходить из самолета.
— Это что же, как крепость, что ли, для него?
— Да.
— Ну, его проблемы…
Надувная белая палатка, слегка присыпанная у основания снегом, вполне могла сойти за один из сугробов, окружавших ее со всех сторон. Отойдешь от нее метров на двадцать, обернешься — и не найдешь сразу, а дорогу обратно отыщешь только по своим же следам и обязательно заплутаешь, если разыграется буря и сотрет отпечатки ног на снегу.
Алазаев пригнулся, раздвинул молнию палатки, отвернул ее полог. Кемаль заметно нервничал, опасливо прислушивался и поглядывал в небеса. Он спешил и успевал сделать два шага, пока Алазаев, которого никак нельзя упрекнуть в медлительности, делал лишь один. По длине каждый из них превосходил взятые в отдельности шаги Кемаля, но Алазаев все никак не мог поспеть за гостем, постоянно отставал от него и смотрел ему в спину. Тот будто знал дорогу. Он шел по следам боевиков, полагая, что если его не останавливают, то он выбрал правильный путь.
— Так, так.
Кемаль столкнулся взглядом с Алазаевым, задержался, будто боялся входить в палатку, подозревая, что там его ждет ловушка. Но глаза боевика были чистыми, как ручей, в котором не спрячешь ни одной корыстной мысли, по крайней мере он так искусно сумел запрятать их в ил и камни, что Кемаль наконец-то решился сделать еще один шаг, но сразу же остановился, и, чтобы втиснуться в палатку следом, Алазаеву пришлось его подтолкнуть. Он сделал это легонько корпусом и животом, как пассажир, который хочет забраться в переполненный автобус, оттесняя от прохода других пассажиров, вошедших в автобус раньше. На него можно прикрикнуть, но обижаться не стоит. Кемаль пошатнулся, полуобернулся, хотел сказать что-то язвительное, похоже, он успел забыть, что такое переполненный автобус, но сдержался.
В палатке на корточках сидели четыре человека. Они жались друг к другу, как куры на насесте, которые хотят согреться морозной ночью. Если б не сковавшие их наручники, то они наверняка схватились бы за руки.
В палатке завис влажный воздух — пленники надышали. Ее следовало бы немного проветрить.