Я знала, что шутки в данной ситуации неуместны, однако была не в силах сдержаться и безудержно захохотала. Юрий Владимирович посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом, и я поняла, что у меня, оказывается, тоже истерика. Нет, так не годится! Хватит нам двух рыдающих женщин. Я вонзали ногти себе в руку, и это помогло.
— С мной все в порядке, — успокоила Юрия Владимировича я.
Он кивнул и отошел. И тут в действие включилась Рита.
— Какое несчастье! — драматическим тоном сообщила она. — Для всех нас, но в особенности для меня. Боже мой! В каком я горе, в каком горе! Лишь на днях он говорил мне нежные слова, а теперь я не услышу их больше никогда! Ни одной женщине я не пожелаю подобной утраты!
И она схватилась сперва за голову, потом за сердце, и пару раз старательно всхлипнула.
Я вздрогнула, как от боли. Я почему-то тяжело переношу, когда люди притворяются. Вернее, я знаю: если у меня такое ощущение, словно человек скребет гвоздем по стеклу, значит, он притворяется. Однако раздумывать над этим я не собиралась — мне хватало других забот. Одна из них терзала меня с такой остротой, что я поняла: если я сейчас же не сделаю, что хочу, то не буду знать ни минуты покоя. А на мнение коллег мне плевать!
Если б мы находились в своем помещении, я бы знала, где искать, но из-за этой стенки все так запуталось… Мне временно выделили часть стола Лильки, а Углову… Углову как раз Ритин. Два нижних ящика, по-моему. В одном из них хранится банка с молотым кофе. Мы ведь предполагали отравить именно кофе?
Банки не было ни в одном, ни в другом. Я стала выдвигать оставшиеся ящики.
— Ты что? — вскипела Рита, сперва оцепеневшая от моей бесцеремонности. — Обнаглела совсем! Не смей тут шарить! Это мое!
— Ты что? — доброжелательно повторил Иван Иванович. — Крыша поехала, а?
— Вы не видели банку с кофе? — глупо спросила я. Наверное, я все-таки была не совсем в себе.
— У меня есть растворимый, — предложил Юрий Владимирович.
— Нет, — возразила я, — нужен молотый.
Боюсь, я вела себя, как мародер. Человек умер, а я обшариваю его карманы в поисках поживы.
— Валерианка есть, — достала флакончик Анна Геннадьевна.
— Нет, кофе.
Рита яростно принялась рыться в столе и через пару минут раздраженно бросила:
— Нет тут этого кофе, поняла? Нет!
— А у кого он? — настаивала я.
У меня было странное чувство. Я словно видела себя со стороны и удивлялась собственной бестактности, однако остановиться не могла.
Как ни странно, коллеги дружно начали обшаривать свои вещи, словно обрадовавшись поводу отвлечься. Банки нигде не оказалось. Тогда я поискала глазами Николая Андреевича. Он сидел за шкафом в состоянии полной прострации и выглядел совершенно растерянным. Он терпеть не мог непредвиденных ситуаций, заставляющих срочно что-то решать, и его обычной тактикой было устраниться.