— Стоит нашему императору лишь чуточку споткнуться на пороге России, и все народы подымутся против этого зарвавшегося гения… все-все — от Рейна до Сибири!
Генерал Мале тоже думал об этом, рассуждая:
— Почти двадцать лет подряд французы не вылезают из кровавой бани, и главное сейчас — вернуть всех наших солдат из тех стран, в которые они проникли ради грабежа и насилия, ради удовлетворения честолюбия императора…
Так он говорил. А так он писал: «Вот нам (филадельфам) и нужно поспешить… Французскому народу прежде всего необходимо свободное суждение о вещах. Нужно сделать так, чтобы он мог сказать: хочу или не хочу этого ребенка?..»
В канун вероломного нападения Наполеона на Россию между генералом и аббатом Лафоном состоялся короткий, но весьма значительный разговор. Начал его аббат — с вопроса:
— Не кажется ли вам, что карету империи Наполеона не так-то легко остановить, а еще труднее — направить по иному пути. Пока вы будете менять в упряжке лошадей…
— Лошади тут ни при чем! — перебил Мале. — Они только тянут, везет же кучер. Карета государства не должна замедлить ход, пока кнут одного кучера переходит в руки другого. Пассажиры спросонья и не заметят, что их повезли по новой дороге.
— Та-ак, — призадумался аббат. — Но охрану этого кнута, а иначе скипетра. Наполеон доверил самым верным церберам.
— Мне ли не знать об этом? Но у меня на каждого пса уже заготовлен ошейник. Вот, взгляните на этот брульон…
Мале протянул аббату список людей в Париже, которых следует изолировать в первую очередь: герцог Ровиго, генерал Гюллен, капитан Лаборд, Паскье, Демаре и прочие.
— О! Я вижу, что у вас все продумано… Они долго молчали. Больничный пудель царапался в дверь, тихо поскуливая. Со свечей капал прозрачный воск.
— Странно другое, — заметил аббат, стряхивая задумчивое оцепенение. Почему все заговоры последних лет, как справа, так и слева, заканчивались позорными провалами?
— Это потому, друг мой, — убежденно заверил его Мале, — что в числе сообщников всегда находились предатели.
— Какое же средство против этого бедствия?
— Возможно только одно средство: число лиц, посвященных в тайну заговора, следует сократить до минимума.
— Вы не ошибаетесь, мой генерал? — спросил аббат, и румяные брыли его щек утонули в черных кружевах пышного жабо.
— Верьте мне! — строго ответил Мале.
Этот разговор впоследствии сыграл немалую роль.
* * *
Священник Каамано вдруг «излечился» настолько, что это признал не только доктор Дебюиссон, но подтвердила и полиция. Однако возвращение в Испанию ему было запрещено, и он поселился на тихой улочке Нев-Сент-Жиль.