Днем 22 октября капрал Рато явился в больницу, выложив на стол генерала последние перебеленные им страницы «Хрестоматии Революции». Мале похвалил юношу:
— У вас отличный почерк. Если бы вы пошли по гражданской службе, из вас получился бы недурной канцелярист.
— Но я мечтаю быть офицером, — признался Рато.
— Вы заслуживаете этого. И скоро станете офицером.
— Я? Какое счастье… Да здравствует император!
— Не орите, — строго одернул его Мале. — Вы находитесь не в кабаке, а в приличном заведении для благородных психопатов. И здесь никому не позволяется выкрикивать глупости…
— Извините. Но я так рад, так рад… а мои сестры теперь будут приняты в обществе… Правда, что я буду офицером?
— Завтра, — ответил Мале уверенно. — А сейчас слушайте меня с крайним вниманием. Вечером, сразу после девяти часов, вы должны быть на улице Нев-Сент-Жиль у известного вам испанца Каамано, туда же приведете и студента Бутри.
Рато выслушал и подобострастно кивнул:
— Я с удовольствием исполнил бы вашу просьбу. Но мне, господин генерал, нельзя покидать казарму в столь позднее время.
— Повторяю, — отчеканил Мале, — к девяти часам вы будете на улице Нев-Сент-Жиль со студентом Бутри. А командир вашего батальона будет извещен мною о вашей отлучке.
— Благодарю вас, генерал!
Проводив капрала до ворот, Мале вдруг спросил:
— Постой, ведь ночью, когда будешь возвращаться от Каамано, тебя без пароля не пропустят в казарму… верно?
— Точно так, генерал.
— Ты недогадлив… Так вот, не забудь узнать пароль по гарнизону Парижа на сегодняшнюю ночь.
— Будет исполнено, генерал.
* * *
Лафон по собственному почину навестил Мале.
— Мне совсем не хотелось бы, — сказал он, — чтобы вы сочли меня тряпкой… Я имею вполне законное право быть крайне взволнованным. Как слуга церкви, я далек от дыма сражений, а звуки органа для меня всегда были милее рева воинских горнов. Так извините, генерал, мою минутную слабость…
Мале, распахнув объятия, привлек аббата к себе:
— Не будем ссориться. Впереди у нас целая ночь, каждое мгновенье которой будет расписано в легендарных хрониках.
Лафон действительно справился с трусостью, во время ужина оставался благодушно-покоен. Затем генерал Мале предложил ему партию в карты, и аббат не отказался. Мале несколько раз подряд обыграл священника, и Лафон в своих мемуарах не забыл отметить, что «генерал был абсолютно спокоен и настолько хорошо владел собою, что я ему постоянно проигрывал…». Но постепенно настроение аббата менялось, и Мале ощутил это:
— Чем объясните потерю бодрости? Неужели проигрышем?
— Да, генерал. Честно говоря, я не очень-то люблю оставаться в дураках, увильнул аббат от прямого ответа.