Вышли мы в коридор — скукотища жуткая. Куда податься?
— Пойдем к салажатам, — говорит Боря. Спустились на третий этаж — к первокурсникам. Заходим, глядим — тик в тик подгадали. Первокурсники сидят — человек восемь — керосинят. На столе — две бутылки Абрау-Дюрсо.
— Киряем? — спрашивает Боря.
— Бухаем, — поправляю я его.
— Бухаем-отдыхаем, — говорит Боря.
— Садитесь с нами, — вежливо предлагают первокурсники.
— Можно, — соглашается Боря. — Только сначала — концерт, — и объявляет мой номер. А я, приняв позу, исполняю.
Первокурсники культурно похлопали и говорят:
— Ну, теперь давайте садитесь.
И наливают нам по полстакана Абрау-Дюрсо.
Переглянулись мы с Борей (а мы друг друга с одного взгляда понимаем) и решили показать этим салагам, как пить надо. Есть у нас такой номер — «джигитовка» называется.
Боря пригнулся, я запрыгнул ему на шею, и мы аллюром поскакали вокруг стола. В нужный момент я перевесился «с седла», чисто снял стакан и на скаку выпил.
— Пей другой! — сказал Боря, заходя на второй круг.
Я выпил другой.
Первокурсники опять похлопали и налили Боре полный стакан. А сами интеллигентно отхлебнули по глоточку.
— Ну что, сынки, — сказал Боря, выпив. — Копнем в карманах на полштыка да сбегаем за ей, родимой?
— Не-е, — затрясли головами сынки. — Не стоит. Мы, видите ли, не то, чтобы гуляем сегодня. Это — так… У нас, собственно, литобъединение. Мы вот Женины стихи собираемся обсуждать. — И показывают нам на Женю — белобрысенького такого очкарика.
Боря ужасно расстроился.
— Видал салагу? — сказал он мне в коридоре. — Он памятник себе воздвиг нерукотворный!.. Евтушенко выискался!.. Ну тоска-а!
Спустились мы еще ниже — на первый этаж. На первом этаже сидит вахтер тетя Поля. Сидит — чулок вяжет.
Спели мы ей свою арию. Тетя Поля говорит:
— Ну чисто артисты!
— Скучно нам очень, тетя Поля! — пожаловались мы.
— А скушно, дак спать идите, — говорит тетя Поля.
Пошли мы, и правда, спать. Легли. Одеялами с головой накрылись. Боря полежал и вздыхает:
— Скучно, старик!
— Скучно, — подтверждаю я. — Никто нас не развлекает…
— Давай я по водосточной трубе с пятого этажа слезу, — вызывается Боря.
— Лезь, — говорю я.
Борька оделся в тренировочный костюм и полез.
Спустился до второго этажа и видит: сидит в открытом окне Нинка Козюлина — тоже поэтесса институтская. Мечтает о чем-то. И так размечталась, что не слышит, как Борька по трубе лезет. Борька покрепче трубу ногами обхватил, одну руку высвободил и потрогал Козюлину за нос.
Нинка заревела нечеловеческим голосом и брякнулась с подоконника в обморок.
А Борис спустился до земли, штаны отряхнул и заходит в общежитие снаружи.