Он замолчал, сделал осторожный глоточек своего замысловатого напитка и поставил его на стол.
– Тебе ведь он не нравится, да? Где же твой противный шотландский виски?
– Напиток островов, – сказал он. – Да, не нравится, но это не имеет значения. А как все прошло у тебя?
Я не ответил. Я, конечно, рассматривал его своими прежними глазами, его кожа казалась более прозрачной, и заметны стали все мелкие недостатки его тела. Но при этом он обладал чудесной аурой, свойственной всем смертным в глазах вампира.
Он выглядел утомленным, страдающим от нервного напряжения. Уголки глаз у него покраснели, и я опять увидел жесткую складку у рта. И отметил, как ссутулились его плечи. Неужели это ужасное испытание состарило его еще больше? Я не мог этого видеть. Но в его лице, обращенном ко мне, читалась неподдельная забота.
– С тобой стряслось что-то плохое, – сказал он, еще больше смягчаясь, протянул руку через стол и коснулся пальцами моей ладони. Какие теплые пальцы. – Это видно по глазам.
– Я не хочу здесь разговаривать, – сказал я. – Пойдем ко мне в номер, в отель.
– Нет, давай останемся здесь, – очень мягко ответил он. – Мне тревожно после случившегося. Для человека моего возраста это была настоящая пытка, правда. Я совсем без сил. Я надеялся, что ты придешь вчера вечером.
– Прости меня. Нужно было прийти. Я понимал, что для тебя это ужасное испытание, пусть даже ты и наслаждался самим процессом.
– Тебе так показалось? – Он улыбнулся, медленно и грустно. – Мне нужно выпить что-то другое. Что ты сказал? Шотландский виски?
– Что я сказал? Я думал, это твой любимый напиток.
– Периодами. – Он сделал знак официанту. – Иногда он кажется мне слишком крепким. – Он попросил один солодовый виски, если у них есть. У них не было. Chivas Regal подойдет. – Спасибо, что потворствуешь мне. Мне здесь нравится. Мне нравится тихое волнение. Мне нравится открытый воздух.
Даже в голосе его звучала усталость; в нем не хватало какой-то яркой искорки. Сейчас явно был неподходящий момент, чтобы предлагать ехать в Рио-де-Жанейро. И все из-за меня.
– Все, что пожелаешь, – сказал я.
– Теперь расскажи, что случилось, – с беспокойством сказал он. – Я вижу, у тебя тяжело на душе.
И тут я осознал, как сильно мне хотелось рассказать ему о Гретхен, осознал, что помчался сюда в равной степени как из-за беспокойства, так и из-за этого желания. Мне было стыдно, но я не мог удержаться. Я повернулся лицом к пляжу, облокотившись о столик, и мои глаза немного затуманились, так что вечерний мир теперь виделся мне в приглушенных тонах. Я рассказал, что пошел к Гретхен, так как дал ей слово, хотя в глубине души надеялся и молился, что смогу забрать ее в свой мир. А потом я описал больницу, невероятные странности – схожесть врача с доктором двухвековой давности, сама палата, безумное, сумасшедшее сознание того, что рядом Клодия.