Приблизившись, я обратил внимание, что он очень чисто выбрит. Ногти подстрижены и отполированы – вероятно даже профессиональным маникюристом. Волосы остались прежней густой копной, с которой я так небрежно обращался, находясь в этом теле, но их тоже подстригли и придали им куда более приятную форму. Рядом с ним лежал экземпляр «Фауста», открытый, на нем – ручка, многие страницы загнуты или отмечены маленькими серебристыми скрепками.
Я все еще неторопливо производил осмотр, отметив стоящую рядом бутылку шотландского виски и хрустальный бокал с толстым дном, пачку маленьких тонких сигар, когда он поднял глаза и увидел меня.
Я стоял на песке вдалеке от крыльца с низкими бетонными перилами, но при свете меня вполне можно было разглядеть.
– Лестат, – прошептал он. Его лицо просветлело. Он немедленно поднялся и направился ко мне знакомой грациозной походкой. – Слава Богу, ты пришел.
– Думаешь? – спросил я. Я вспомнил тот момент в Новом Орлеане, когда я смотрел, как суетливо выбегает из Кафе дю Монд Похититель Тел, и решил, что с другим человеком внутри это тело сможет двигаться, как пантера.
Он хотел обнять меня, но когда я застыл и чуть-чуть отодвинулся, он остановился и сложил руки на груди – жест, принадлежавший, казалось, всецело этому телу, так как я не помнил, чтобы видел его до Майами. Эти руки были тяжелее, чем его прежние руки. И грудь шире.
Она выглядела ужасно голой. А глаза – чистыми и неистовыми.
– Я скучал по тебе, – сказал он.
– Правда? Несомненно, ты здесь не отшельником живешь.
– Нет, с остальными я, на мой взгляд, встречаюсь даже слишком часто. Чересчур много званых ужинов в Бриджтауне. Несколько раз приезжал и уезжал мой друг Эрон. И другие члены здесь бывают. – Он сделал паузу. – Я не могу выносить их общество, Лестат. Я не могу находиться в поместье Тальботов со слугами и притворяться, что я сам себе кузен. В том, что произошло, есть нечто отвратительное. Иногда я не могу смотреть в зеркало. Но об этой стороне мне говорить не хочется.
– Почему же?
– Это временный период, период адаптации. Шок в конце концов пройдет. У меня еще столько дел. Как же я рад, что ты пришел, я чувствовал, что ты придешь. Сегодня утром я чуть не уехал в Рио, но у меня появилось отчетливое чувство, что вечером придешь ты.
– Ну и ну.
– В чем дело? Почему такое мрачное лицо? Почему ты злишься?
– Не знаю. В последнее время мне не требуются причины, чтобы злиться. Я должен бы быть счастлив. И скоро буду. Так всегда бывает – все-таки сегодня важная ночь.
Он пристально посмотрел на меня, пытаясь вычислить, что я имел в виду, или же, что более важно, как правильнее ответить.