Наконец я нашел высоко в горах небольшую пещеру, зарылся поглубже и заснул.
Что толку описывать мое горе? Или тупую темную боль? Что толку говорить, что я в полной мере осознал свою несправедливость, бесчестность, жестокость? Я понимал важность содеянного.
Я познал до конца и себя, и свое зло и теперь не ждал от мира ничего, кроме точно такого же зла.
Как только солнце опустилось в море, я проснулся. С высокого обрыва я посмотрел на сумерки, потом спустился и отправился на охоту в город. Довольно скоро привычный вор попытался задержать меня и обокрасть, я отнес его в переулок и иссушил – медленно, с наслаждением, в нескольких шагах от гулявших рядом туристов. Тело я спрятал в глубине переулка и пошел своей дорогой. А где она, моя дорога?
Я вернулся в отель. Вещи лежали на месте, но его не было. Я еще раз отправился на поиски, борясь со страхом, что он уже с собой разделался, и потом осознал, что для такой простой вещи он слишком силен. Даже если он остался лежать на яростном солнце, в чем я сильно сомневался, оно не уничтожило бы его полностью.
Но меня терзали всевозможные страхи: возможно, он до того обожжен и искалечен, что не может самостоятельно двигаться. Его нашли смертные. Или же пришли другие вампиры и похитили его. Или же он сейчас придет и снова осыплет меня проклятьями. Этого я тоже боялся.
В конце концов я вернулся в Бриджтаун, не в силах покинуть остров, не зная, что с ним стало. До рассвета оставался час, а я все еще искал его. На следующую ночь я его тоже не нашел. Как и еще через одну ночь.
В результате, измученный и умом, и душой, сказав себе, что не заслуживаю ничего, кроме горя, я отправился домой.
В Новый Орлеан наконец-то проникло весеннее тепло, и город под чистым фиолетовым вечерним небом так и кишел туристами. Сначала я пошел в свой старый дом, чтобы избавить старушку от забот о Моджо, однако она отнюдь не рада была с ним расстаться, вот только он явно очень по мне скучал. И мы с ним прошествовали на Рю-Рояль.
Не успев подняться по ступенькам черного хода, я понял, что в квартире кто-то есть. Я на секунду остановился, выглянув в отреставрированный дворик с оттертыми плитами и романтичным фонтанчиком с херувимами, изливавшими в резервуар потоки прозрачной воды из огромных раковин в виде рогов изобилия.
У старой кирпичной стены высадили клумбу темных нежных цветов, в углу себя прекрасно чувствовали банановые деревья, чьи длинные, похожие на ножи листья грациозно кивали в такт ветру. Что невыразимо обрадовало мою злобную эгоистичную сущность.
Я вошел в дом. Заднюю гостиную уже закончили и обставили отобранными мной прекрасными старинными стульями, а на пол положили толстый бледный персидский ковер блекло-красного цвета.