Юсупов радостно поведал, что это сразу отвечает на вопрос о том, почему автор не стал развивать свой результат, а забросил его. При попытке развития он наткнулся на следствие собственной небрежности и зашел в тупик. Поэтому я смело могу исправить его ошибку, а потом получить собственные, уже более серьезные результаты, связанные с данной темой. И опубликовать их.
Так возникла идея моей диссертации.
— А если я просто исправлю все что нужно, — поинтересовалась я, — я могу это опубликовать?
— Нет, поскольку результат уже опубликован.
— Но неправильно!
Юсупов пожал плечами:
— Пусть неправильно. И что, вы в суд собираетесь на автора подавать?
Я засела за сизис и даже получила кое-что интересное, соединив тему француза с темой своего научного руководителя. Напечатала статью, предварив ее фразой о том, что на схожую тему уже вышла работа Херриара, однако она содержит существенную ошибку.
Потом группу юсуповских учеников, и меня в том числе, попросили перевести свои последние труды на английский, собираясь издать их в Америке. Издание в Америке было крайне выгодным для нас делом, поскольку Американское математическое общество за это платит — чего нельзя сказать о нашем.
И вот теперь выясняется, что моя статья уже не только опубликована за рубежом, но и успела привлечь к себе внимание рецензента «Математикал ревьюс». Он писал: «Некий русский автор, никому не известный, бездоказательно обвиняет в ошибке одного из самых выдающихся ученых. Неприличие этой публикации вызывает удивление». И еще пяток фраз в том же духе.
Мне стало стыдно. В неприличии меня обвиняли довольно редко, и я к этому не привыкла. Видимо, я ненароком нарушила научную этику. Удивительно, что шеф, видевший мою статью в черновике, меня не предостерег. И почему я, дура, не объяснила подробно, в чем ошибка Херриара?
Впрочем, понятно почему — это заняло бы слишком много места, почти столько же, сколько весь мой результат. Ну и хорошо, что много: чем больше, тем лучше — ведь за статьи американцы платят постранично!.. Воистину, если человек глуп, то это надолго, скорее всего, навсегда. И кто б мог подумать, что Херриар — один из самых выдающихся ученых? Я раньше и имени-то его не слыхала…
С просьбой рассказать мне о достижениях Херриара я обратилась к Игорю.
— Понимаешь, — деликатно ответил Игорь, — я давно собирался тебе сказать, что ты… ну, нетрадиционно произносишь его фамилию. Да решил тебя не смущать. Вообще-то, она произносится «Эрьяр».
Об Эрьяре я, разумеется, слышала. Он возглавлял математический факультет Парижского университета. Однако мне и в голову не приходило связать моего Херриара со знаменитым Эрьяром! А еще говорят, что в английском мы пишем «Ливерпуль», подразумевая «Манчестер». С французским, оказывается, дела обстоят не лучше.