Нью-Йорк неумолимо осуждал безнравственность в деловых отношениях. До сих пор не было исключений из неписаного закона: тот, кто совершил бесчестный поступок, должен за это поплатиться, и все знали, что даже Бофорт и жена Бофорта будут безжалостно принесены в жертву этому принципу. Однако пожертвовать ими будет не только неприятно, но и неудобно. Исчезновение Бофортов оставит значительную брешь в их тесном кружке, и те, кого в силу их неведения или равнодушия этот моральный крах едва ли заставил бы содрогнуться, уже заранее оплакивали потерю лучшего бального зала в Нью-Йорке.
Арчер твердо решил ехать в Вашингтон. Он ожидал только начала слушания дела, о котором рассказывал Мэй, чтобы приурочить свою поездку к этой дате, но в следующий вторник мистер Леттерблер сообщил ему, что дело скорее всего будет отложено на несколько недель. Тем не менее в этот вечер он пришел домой с намерением во что бы то ни стало завтра же выехать. Он рассчитывал, что Мэй, которая не имела понятия о его служебных делах и никогда ими не интересовалась, не узнает, что дело отложено, а если даже при ней упомянут фамилии тяжущихся, наверняка их не вспомнит, и во всяком случае он не мог больше откладывать встречу с госпожою Оленской. Слишком многое ему надо было ей сказать.
В среду утром, приехав в контору, он застал мистера Леттерблера чрезвычайно подавленным. Оказалось, что Бофорт не сумел «выкарабкаться», но, распустив слух, будто ему это удалось, обнадежил вкладчиков, и крупные суммы продолжали поступать в банк до вчерашнего вечера, когда опять начались тревожные толки. Вследствие этого все бросились изымать свои вклады, и еще до конца дня следует ожидать закрытия банка. Люди всячески поносили Бофорта за его подлый маневр, и крах его банка обещал стать одним из самых постыдных событий в истории Уолл-стрита.
Размеры бедствия привели мистера Леттерблера в полную растерянность.
— Мне приходилось видеть скверные вещи на своем веку, но это, пожалуй, хуже всего. Все наши знакомые так или иначе пострадают. А чем помочь миссис Бофорт?
И можно ли ей помочь? Но особенно мне жаль миссис Мэнсон Минготт — неизвестно, чем может кончиться такая история для человека ее возраста. Она всегда верила в Бофорта, она даже сделала его своим другом! И потом как быть с Далласами — ведь несчастная Регина сродни вам всем. Единственное, что ей остается, — это уйти от мужа, но как можно ей это советовать? Ее долг — быть рядом с ним, и, к счастью, она, по-видимому, всегда была слепа к его личным слабостям.
В дверь постучали, и мистер Леттерблер раздраженно обернулся.