Как с улыбкой сказала миссис Арчер, обращаясь к миссис Велланд, первый званый обед — большое событие в жизни каждой молодой пары. С тех пор как Ньюленд Арчеры зажили своим домом, у них часто бывали гости. Ньюленд любил позвать к обеду троих или четверых друзей, и Мэй, которая во всех домашних делах следовала примеру своей матери, принимала их с лучезарным радушием. Арчер вначале задавался вопросом, приглашала ли бы она кого-нибудь в дом, будучи предоставлена самой себе, но вскоре оставил попытки отделить ее подлинную сущность от внешней формы, которую сообщили ей воспитание и традиции. В Нью-Йорке считалось, что состоятельные пары должны часто принимать у себя, а на представительницу семейства Велландов, вышедшую замуж за одного из Арчеров, обычай налагал двойные обязательства.
Но званый обед со специально нанятым поваром, взятыми на время чужими лакеями, римский пунш, розы от Гендерсона[182] и меню на карточках с золотым обрезом — дело совершенно иное и не допускает легкомысленного к себе отношения. Вся разница именно и состоит в римском пунше, заметила миссис Арчер, и даже не столько в нем самом, сколько во всем, что ему сопутствует, а именно — дикая утка или водяная черепаха, два супа, горячее и холодное сладкое, полное декольте при коротких рукавах и соответственно именитые гости.
Когда молодая пара впервые рассылала приглашения от третьего лица, это событие всегда вызывало большой интерес, и даже самые искушенные и известные люди, общества которых все домогались, редко такие приглашения отклоняли. И тем не менее то обстоятельство, что ван дер Лайдены по просьбе Мэй остались в городе ради прощального обеда, который она давала в честь графини Оленской, было сочтено настоящим триумфом.
В этот достопамятный день свекровь и теща сидели в гостиной у Мэй. Миссис Арчер писала меню на карточках самого толстого бристольского картона с золотым обрезом из ювелирной лавки Тиффани,[183] а миссис Велланд распоряжалась расстановкой пальм и ламп.
Арчер, довольно поздно воротясь из конторы, застал их еще там. Его мать занималась именными карточками для стола, а теща раздумывала о том, можно ли выдвинуть вперед большой позолоченный диван и таким образом устроить еще один «укромный уголок» между окном и роялем.
Они сказали ему, что Мэй пошла в столовую посмотреть, как выглядят розы и адиантум в центре длинного стола и- удобно ли размещены конфеты в серебряных корзиночках между канделябрами. На рояле стояла большая корзина орхидей, которые мистер ван дер Лайден прислал из Скайтерклиффа. Словом, все было так, как и полагается в преддверии столь значительного события.