Мужчины вышли из машин и обменялись рукопожатиями. Потом одновременно посмотрели вверх. Олеся радостно помахала им Валеркиной ручкой, малыш поцеловался с оконным стеклом, оставив на нем мокрую кляксу.
Никитишна, шведовская домработница, повар, нянька, расстаралась. Она была совершенно без ума от импозантного Валерия Александровича, его рокочущего баса и вольных манер, и с самого утра самозабвенно копошилась на кухне, гремя томагавками и прочими орудиями убийства. Она даже доверила неприспособленной к труду Олесе покормить морковным пюре младенца, в результате чего добавила себе работы на будущее (безрукая мамаша спустила часть оранжевой морковки на диван и светлофиолетовый ковер).
В центре стола высилась цветочная композиция из белых и желтых роз. Малыш сидел на руках у деда и сосредоточенно цеплял пухлыми ручками все, что не успевали убрать, — сервизную тарелку, блестящий нож, салфетку.
— Здравствуй, Татьяна! — поприветствовал глава Шлимовска Таню. Она смущенно улыбнулась. С Игорем Шведовым она давно была на «ты», но мэра больше видела по телевизору, чем дома у подруги. — Как дела, как жизнь?
— Папа, как хорошо, что ты смог приехать на обед, — сказала Олеся.
— Все нормально, — ответила Таня.
— И молодец! Начнем, ребята? — предложил Суворин. В свои шестьдесят он был не совсем седым, очень энергичным, очень веселым. В городе его называли Господином Ого-го. — Никитишна, давай с нами, молодежью.
Никитишна сбросила на стол супницу, как ядерную бомбу, и замахала руками:
— Ой, да куда ж я!
— Давай с нами садись, я сказал!
— А подавать кто будет?
— Вон девчонки помогут.
Никитишна, подхохатывая от приятного смущения, все же легко, несмотря на солидный вес, упорхнула на кухню.
— Папа, давай я унесу Валерку на балкон. Ему спать пора.
— Сиди, я сам, — подскочил Игорь, опережая Олесю. — Иди сюда, толстяк! — сказал он, принимая теплого, полусонного детеныша из рук тестя.
Через пару минут Игорь вернулся:
— Уже дрыхнет. Мы как, по одной выпьем?
— По одной можно, — согласился мэр. — И не по одной тоже можно. Но не более. У меня еще работы до часу ночи, не меньше.
— Папа, ты так надрываешься! — укоризненно сказала Олеся. — А я вашу гадкую водку пить не хочу. Мы с Таней будем вино.
— Таня, за кого будешь голосовать, за меня или за Игоря? — спросил Суворин.
Татьяна замерла с полным ртом бульона, не зная, куда деваться самой и куда девать суп.
— За вас, Валерий Александрович, — наконец-то с трудом пробулькала она.
— Предательница, — улыбнулся Игорь.
— Я тоже за папу, — сказала Олеся. — Он прекрасно делает свое муниципальное дело, а ты, мой ангел, свое строительное.