– Я бы не отказалась от бутерброда с ветчиной.
– Хлеб белый или черный, горчица или майонез, огурцы, помидоры, салат…
– Вы же говорили, что возни никакой, – рассмеялась Марсия, подумав, что его кулинарные амбиции навряд ли простираются дальше бутербродов.
Несколько минут спустя они сидели за столом и ели с бумажных тарелок бутерброды с ветчиной и чипсы из пакета, запивая чаем со льдом.
– Как ваша мать относится к тому, что вы разыскали Кайлу? – поинтересовался Сэм.
– Рада, что у нее появится внучка. Умирает от желания увидеть ее.
Рука Сэма с бутербродом замерла на полпути ко рту.
– И больше ничего? – недоверчиво спросил он. – Ни капли раскаяния?
– О, вы не знаете мою маму. – Марсия пожала плечами. – Ведь ее побудительные мотивы всегда чисты как первый снег. Она уверена в своей правоте.
Сэм откусил от бутерброда, не сводя пристального взгляда с лица Марсии. Она занервничала, почувствовав внезапное желание встать на защиту матери.
– Она слишком много берет на себя, но с самыми лучшими намерениями.
– Слишком много берет на себя? Не означает ли это, что она женщина властная, решающая все за других?
Увы, момент явно неподходящий, чтобы испрашивать для матери приглашение на день рождения внучки, поняла Марсия.
– Да, властная, – признала она. – Но такой ее сделала жизнь. Отец мой скончался, когда мне было восемь лет, и матери пришлось много работать, чтобы поднять меня на ноги.
– И все это время она вами командовала?
Марсия в замешательстве положила еще кусочек хлеба на свой бутерброд, но тут же убрала его. На Сэма она старалась не глядеть.
– Она моя мать. Я делала все, что она приказывала. И никогда не бунтовала.
– Пока она не приказала вам отдать своего ребенка.
– Материнский инстинкт ничьих приказов не слушается. Я хотела иметь ребенка. Вы, наверное, думаете, что узнав о своей беременности, я, совсем еще девочка, пришла в отчаяние? Ничуть не бывало. Мне не терпелось взять моего ребенка на руки. Такое счастье!
– И вас не беспокоило, как вы его прокормите, воспитаете?
– Разумеется, я беспокоилась. Но знала, что как-нибудь выкручусь. При жизни отца мы никогда не придавали особого значения вешам. Да и после его кончины я на это не обращала внимания.
– Вы думали, что ребенок даст вам ту любовь, которой вам так не хватало после смерти отца?
– Прошу вас, не занимайтесь психоанализом, – фыркнула Марсия. – Как я вам уже сообщила, моя мать, из последних сил выбиваясь, делала все, что могла, для меня. И конечно, она меня любила. Но по-своему. И это никак не связано с моим отношением к ребенку. Вы не знаете, каково это – носить в своем теле новое живое существо. Мужчине трудно понять, что такое неразрывность уз, связывающих мать и ребенка.