Женщина опустилась на колени и попыталась приподнять его за плечи. Но он был настолько тяжел, что это ей не удалось. Она попыталась еще и еще раз, и опять у нее ничего не вышло. Тогда она опустилась рядом на корточки и горько, беззвучно заплакала. Виктору стало ее жалко:
– Послушайте… Ну зачем? Я попробую…
Он встал на ноги, ощущая озноб во всем теле, и растерянно огляделся.
– А дальше как? Как пойдем-то?
– Тише, тише, – сказала женщина и стала рядом. – Берите меня за шею и прыгайте на здоровой ноге.
– А если вы меня не удержите?
– Это моя забота, – ответила она резко.
Он обхватил ее за плечи, и они двинулись. Подпрыгивая на левой здоровой ноге, Большаков заковылял в чащу леса. Каждый шаг отдавался в его голове тупой болью. Странное состояние невесомости вдруг овладело им. Потом снова волнами расплылся розовый туман, и он впал в забытье.
Когда он очнулся, увидел, что солнце в зените, и ощутил на себе его теплые лучи. Ему показалось, что он медленно плывет по воздуху, а здоровая его левая нога лишь чуть-чуть соприкасается с землей. Спине его было неудобно, руки были странно вытянуты, и кто-то цепко удерживал его за запястья. Он понял, что его несет на себе женщина, несет, тяжело дыша, выбиваясь, очевидно, из последних сил. И на самом деле, через несколько минут она опустилась на землю. Виктор увидел ее усталое, в мелких капельках пота лицо.
– Что смотрите? – сказала она сердито и, отвернувшись, стала ладонями обтирать потный лоб.
Он озадаченно спросил:
– Вы меня несли?
– А кто же еще, не добрые же гномы.
– Какие тут, к черту, гномы, – с усилием улыбнулся Виктор, удивляясь тому, как оттаял и потеплел его голос: – Сколько же вы меня несли?
– Я не считала метры… Очень много было метров. Но теперь будет лучше. Блиндаж недалеко.
– Это хорошо, – прошептал Виктор.
Полька провела ладонью по его лбу:
– Очень плохо, что вы горонций. Бардзо горонций.
– Это от раны, – грустно признался Большаков.
– Так есть, от раны, – горестно покачала головой полька. – В блиндаже я перебинтую вашу рану. Я умею бинтовать.
– Как все-таки вы сумели протащить меня на плечах, – удивлялся капитан, – целых девяносто кило…
– Это страх меня сделал сильной.
– Почему страх?
– Мне почудилось, за кустами говорили по-немецки.
Они замолчали. В редких иглах сосен и сквозь пожелтевшую высушенную березовую листву виднелось небо, ровное и голубое, совсем не такое, каким было вчерашней ночью, когда Виктор вел на цель «голубую девятку».
Ему стало немного легче, и боль в ноге, как показалось, стихла.
– Мы должны идти дальше, – строго сказала женщина. – Здесь находиться опасно.