– Почему же, есть и получше причина, чтобы находиться здесь, чем та, которая действительно привела меня.
– И какая же?
– Тщетная попытка дать выход своим порочным наклонностям.
Лесли пристально смотрела на него и ждала, что он скажет дальше.
– Менестрель Банаин.
Криф описывал Никейла совершенно точно. Он был похож на медведя, сильного, большого и бесстрашного. Он редко полагался на умение или хитрость, обычно он одерживал успех благодаря своей абсолютной решимости. Обман был ему незнаком, и он умел распознавать его в других. А Лесли была воплощением обмана.
Она облизнула губы и широко открыла глаза.
– Что ты собираешься делать?
– Продержать тебя здесь до конца вечера.
– Я не думаю, что привлекаю тебя.
– Но это так, дорогая. Ты привлекаешь меня, – он смеялся над ней.
Она покраснела и вскинула голову. Волосы ее распушились.
– Кажется, жена Лаоклейна не испытывает недостатка в странствующих рыцарях. Недостатка в любовниках тоже нет!
Никейл на удивление быстро схватил ее и крепко сжал.
– Леди Дара настолько же правдива, насколько ты лжива.
Лесли в отчаянии закричала, его пальцы глубоко вонзились в ее голое плечо. Однако слезы и мягкий умоляющий взгляд были абсолютно фальшивыми. Она подняла красивую руку, моля о пощаде, эта бледная нежная рука на самом деле была очень крепкой.
Ее мольба была вознаграждена. Он ослабил пальцы и уже не сжимал ее до боли. Руки скользнули ей на спину.
Привлекая ее к себе все ближе, он дал ей возможность показать все, на что она была способна.
Их отделяло друг от друга совсем немногое. Она быстро сняла белье, а он снял накидку. Никейл не был человеком с изысканными манерами, поэтому не видел необходимости раздеться полностью. Лесли вскоре обнаружила, что это совершенно не мешало ей получать удовольствие. Это был зрелый мужчина, и он отлично знал, как удовлетворить ее. Он был не первым ее мужчиной, но ему первому удалось привести ее в такое состояние, когда она дрожала от желания. Раньше всегда она приводила мужчин в волнение, но не теперь. Только потом, когда ее обессилевшее тело было безвольно распластано под ним, Лесли поняла, что в ней возрождается чувство самосохранения.
Она вывернулась, чтобы освободиться из его объятий и громко, четко произнесла:
– Я должна идти. Меня будут искать. Но скоро я вернусь, не вставай.
– Я не встану, и ты не уйдешь.
Его откровенный тон застал ее врасплох. Она смотрела на него с недоверием.
– Ты получил удовольствие и будешь все еще держать меня здесь против моей воли?
– Одно не имеет отношения к другому.
Как часто она видела, как ее отец вот так же относится к ее матери, с обычным пренебрежением. Следуя инстинкту, она отреагировала так же, как сделала бы Каиристиона, – с гневным и речистым неистовством. Ее пальцы превратились в когти, а изо рта потоком полились непристойности.