Он повернулся от этого мусора, в который превратились его вещи. На его лице была угроза, но ярость Дары была слишком велика, чтобы бояться. Она бросила чернильницу, которую держала в руках, в камин, облицованный резным дубом, и стала искать еще какой-нибудь снаряд, когда Лаоклейн схватил ее за плечи. Злость Дары больше не защищала ее. В наказание он стал неистово трясти ее, пока она не взмолилась о пощаде.
Лаоклейн внимательно глядел на ее испуганное лицо. Его глаза потемнели. В нем родилось другое чувство, и он прижал Дару к груди. Он взял в руки ее прохладные волосы и приблизил к ней лицо, чтобы поцеловать ее.
Она отдыхала у него на груди, уставшая от гнева и пренебрежения, тоскующая по покою.
– Ты довела меня до сумасшествия, дорогая. До тебя я никогда не брал девушек силой. У меня не было желания так обидеть тебя.
Он не услышал ее ответа. Дара приняла силу, которую он предлагал. Ее руки поползли вверх. Она льнула к нему. Он застонал от желания, которое она в нем возбуждала, и взял ее на руки.
Посыльные сновали между Тараном и Чилтоном, так как Овеин с презрением относился к мирным намерениям своего племянника.
В каждом послании говорилось о необходимости расплаты и порицались рассуждения Бранна. Нельзя доверять одному из самых сильных графов Шотландии, когда речь идет о безопасности члена рода Майданов. Тем более, когда это молодая и красивая девушка. Убили Кервина, и ни один человек не наказан за это злодеяние. Разве этого не достаточно, чтобы не доверять Макамлейду? Страстные убеждения старого воина разжигали в Бранне желание отомстить. Райланды всегда брались за оружие, чтобы достичь желаемого. Бранн должен поступить так же.
Раздумывая над намерениями своего лорда, жившего на севере, король Англии Генри торопливо, с опозданием решил принять участие в этом неразумном деле. В своем послании, шедевре дипломатии, в адрес суверенного правителя Шотландии он призывал к быстрому и мирному решению этой междоусобицы. В результате в Атдаир срочно направили краткое послание.
В замке у границы волынщик играл старинную балладу. Слушающие ее представляли себе дикие болота, горы, земли, поросшие вереском, сильных и бесстрашных воинов, думали о доблести и сладости победы. В льющейся мелодии странным образом сплетались красота и жестокость, но такова Шотландия. Едва ли было музыкой то, что звучало. Но звуки эти подходили гораздо больше Атдаиру, чем сладкозвучные мелодии лютней и лир.
– Она околдовала его! Да, своими кошачьими глазами и рыжими волосами, как у лисы. Дары дьявола! – пробормотал Дункан.