- Надеюсь, ничего не сломалось? - обеспокоенно спросила она, дождавшись, когда он выпрямится, чтобы разогнуть затекшую спину и глотнуть свежего воздуха. У нее не было абсолютно никакого желания задерживаться в Рейвенскрэге еще на одну ночь.
- Все в полном порядке, мисс, проспо почистить надо было кое-что. Как видите, с вашей лошадкой ничего не случилось. Ну как, вы уже готовы ехать?
- Вы меня повезете? - Она ожидала, что Марк сам отвезет ее домой.
- Так распорядился хозяин. Я сейчас схожу за вашими вещами.
- Хорошо. Но мне нужно еще пойти со всеми попрощаться.
Она и сама не знала, обрадовало или огорчило ее это сообщение и осутствие Марка. Очевидно, он был зол на нее за ее поведение во время прогулки. Он желал ее видеть и мастерски давал ей это понять. Дамарис направилась к дому прямиком через сад, легко и неслышно ступая по мягкой траве. И обойдя очередной разросшийся куст, остановилась как вкопанная. Неподалеку от лужайки, через которую она проходила, высокая живая изгородь из тиса прерывалась, и за ней открывалась небольшая укромная площадка, в центре которой находились песочные часы. Это было то самое место, где она так любила играть в детстве. Через этот проем ей были видны две стоящие рядом фигуры, и ветер донес до ее слуха чувственный голос Розиты.
- Марко, ты не можешь жениться на этой несмышленной девочке, она же совсем еще ребенок. Ты же знаешь, как я люблю тебя... я, а не она, твоя настоящая судьба, мы оба знаем, что такое страсть... Любимый мой! - Она перешла на испанский. Дамарис не поняла, что ответил ей на это Марк. Он тоже говорил по испански, но его низкий голос звучал не менее страстно.
Она поспешила прочь, задыхаясь от душившей ее ревности. В Вальмонде ей тоже показалось, что она любит Марка, но он никогда не говорил с ней так эмоционально, как сейчас с Розитой. Она не была уверена в том, что ей удастся когда-либо разлучить его с аргентинкой, ведь для него она всегда будет лишь "несмышленой девочкой" (как ранили эти слова!), за которую он несет ответственность и даже станет уверять в преданности на словах, при этом сердцем и мыслями находясь далеко-далеко отсюда, на другом конце земли, где Розита будет ждать его всякий раз, когда он будет посещать свои заграничные владения. Она же никогда не сможет пересилить свою ревность, этот яд, способный отравить ей всю жизнь, если, конечно, она окажется столь неблагоразумна, что свяжет ее с Марком. Ревность продолжает жить даже тогда, когда любовь уже мертва; вот если бы он был совершенно ей безразличен, и она могла бы не принимать все происходящее так близко к сердку... Но он был ей далеко небезразличен. Прикосновения Марка по-прежнему волновали ее, хотя она презирала и ненавидела его. Подчиниться ему - значит, окончательно унизить себя. Она не могла согласиться на это даже ради Рейвенскрэга, тем более, что в поместье многое изменилось за это время, и этот дом уже никогда не будет таким, каким он был при жизни сэра Хью. Единственным выходом для нее было поскорее выпутаться из этой безнадежной ситуации. Розита была права. Брак с Марком Триэрном был невозможен.