Миссис Смолл кивнула.
— Знаю. Вероятно, кое-кто из этих критиков возлагает вину на меня. Жена должна заботиться о муже. Но что я могу сделать? По утрам он выходит из дому опрятным, но не могу же я следовать за ним по пятам весь день. Он ученый. Увлечется какой-нибудь книжкой, а все остальное побоку. Если ему приспичит прилечь и почитать, он плюхается прямо в пиджаке. Размышляя, он ерошит себе волосы, они путаются, и создается впечатление, что Дэвид вечно спросонья. Во время занятий он делает записи на карточках и складывает их в карманы, поэтому вскоре они начинают оттопыриваться. Он ученый, мистер Вассерман, именно таким и должен быть раввин. Я понимаю, что вы имеете в виду и чего хотят прихожане. Им надо, чтобы раввин вставал и обращался к богу во время собраний. Чтобы склонял голову, словно пред ликом Всемогущего, и закрывал глаза, дабы не ослепнуть от Его сияния. Чтобы вещал низким зычным голосом, не таким, каким говорит с женой, а голосом актера. Но мой Дэвид не лицедей. Неужели вы думаете, что богу нравится внимать зычному утробному гласу, мистер Вассерман?
— Дорогая миссис Смолл, я не собираюсь противоречить вам. Но мы живем среди людей. А людям нужен не такой раввин, и, значит, раввин обязан быть не таким.
— Мистер Вассерман, скорее мой Дэвид изменит мир, чем мир — моего Дэвида.
Прибыв в клуб и увидев в гардеробе новую девушку, Джо Серафино подошел к метрдотелю и спросил:
— Что там за бабенка, Ленни?
— У Нелли опять малыш захворал, и я взял эту девочку на подмену. Не успел тебе сказать.
— Как её звать?
— Стелла.
Джо смерил девушку взглядом.
— Да, наша униформа ей определенно к лицу, — признал он. — Ладно, когда тут будет поспокойнее, пришли её ко мне в кабинет.
— Только никаких глупостей, Джо. Не вздумай её охмурять. Кажется, она троюродная сестра моей жены.
— Угомонись, Ленни. Должен же я спросить её имя, адрес и номер страховой карточки, — Джо усмехнулся. — Или ты хочешь, чтобы я приволок гроссбух прямо сюда?
Он отправился обходить обеденные залы. Обычно Джо подолгу терся среди посетителей, приветствуя кого взмахом руки, кого кивком, иногда присажваясь за столик какого-нибудь завсегдатая, чтобы поболтать несколько минут. После каждой такой беседы он непременно щелкал пальцами, подзывая проходящего мимо официанта, и говорил: "Принесите этим добрым людям выпить, Пол". Но в четверг, когда у всех домашних прислуг был выходной, в клубе царила другая атмосфера. Оставалось много свободных столиков, посетители едва притрагивались к питью, переговаривались вполголоса и, казалось, пребывали в унынии. Даже обслуживание было не то: официанты не сновали по залу, выполняя заказы, а толклись в дверях кухни. Когда Леонард сердито зыркал на них или щелкал пальцами, они неохотно разбредались, но, стоило ему повернуться спиной, тотчас снова сбивались в кучку.