Юнг усердно работал над тем, чтобы ясно обозначить и понять путь между двумя полюсами коллективной идентичности и эксцентричности, между погружением в социальные роли и полной изоляцией. Он сформулировал саму проблему и сомнение в ней следующим образом: "Сопротивляемость у индивидуального человека организованной массе может быть эффективной лишь тогда, когда он организован в своей индивидуальности столь же высоко, сколь и сама масса".[42] С помощью интенсивного внутреннего переживания и рефлексии индивид, как и охотник, за которым мы здесь следуем, приходит к узнаванию и пониманию своего уникального пути или мифа. Соответственно, на индивиде лежит ответственность, — избежать соблазна "блестящего одиночества" и соотноситься с коллективным через уникальность своего индивидуального мифа.
Молодой охотник, возвращающийся из поиска своей мечты (vision), получает новое имя, благодаря которому он будет узнаваем в картинах своего воображения. Именно благодаря его искреннему стремлению воплотить свою мечту, он находит взаимоотношение с теми, кого оставил позади, когда он искал себя в дикой природе (wilderness). Кэмпбелл видит возможность нашего возрождения (обновления) в архетипе охотника-шамана:
То, что всем нам требуется духовно или материально, — это прежде всего лишенная страха самодостаточность нашего шаманистского наследия, а не боязливое благочестие неолитического человека, ведомого священником. Те из нас, кто никогда не осмелились бы быть титанами, но лишь послушными детьми, верно следуя всем повелениям Зевса или Яхве, или Государства, обнаружат теперь, что сами эти повеления являются в какой-то степени переменными условиями, меняющимися со временем. Так как нарушенный цикл, круг есть мандала истины. [43]
Пример жизненного пути охотника и его связь с шаманистским опытом существует в индейской культуре отстоящей далеко от культуры юго-западной Соноры, — у индейцев Наскапи в Лабрадоре. Из известного нам ясно, что Наскапи являются охотниками за пищей и охотниками за жизнью души. При этом то, за чем охотятся Наскапи, называется Мистапео (Mista'peo), "Великий Человек" внутри. Великий Человек переводится как душа или эго, хотя оба эквивалента не вполне удовлетворительны. Было бы более точнее рассматривать "Великого Человека", как архетипический образ Самости, гораздо большую личность внутри, являющуюся как личной, так и сверхличной, как человеческой, так и священной, божественной, и которая пытается стать действенной, «быть» через нас самих. Великий Человек обитает в области сердца — вспомним "путь сердца" дона Хуана, — и оказывается ответственным за сновидения: