— Мой отец, — ответила Лидия, вытянув указующий перст по направлению к Джейми.
— В чем дело? — спросила Шийна. — Вы не узнаете вашего племянника?
— Племянник? У меня нет племянников. У моего брата нет сыновей. Отец задал бы ему жару, если бы он посмел, ведь Робби еще слишком молод. Лидия вдруг нахмурилась и явно утратила уверенность. — Но отец ничего не может ему сделать. Он мертв. Разве это не так?
— Господи! Сколько вам лет, Лидия?
— Восемь, — ответила она, по-прежнему не сводя глаз с Джейми.
Шийна вцепилась в подлокотники кресла. Это немыслимо. Однако… Джейми говорил ей, что Лидия не совсем нормальна с тех пор, как ребенком увидела смерть своих родителей от руки Найела Фергюсона. Но Лидия говорила вовсе не об этом.
— Вы видели, как умер ваш отец, Лидия? — спросила Шийна ласково и осторожно. — Вы это помните?
— Как я могла забыть? — ответила Лидия. — Но он не должен был делать это. И Фергюсон не должен был приезжать. Глупо с его стороны было думать, что он ее получит.
— Вашу мать?
Единственная слезинка скатилась у Лидии по щеке. Старая женщина, казалось, не слышала Шийну и выглядела отчаянно одинокой. У Шийны не хватало духу понуждать ее к рассказу, но Лидия и без этого продолжала говорить.
— Он был красивый мужчина, Фергюсон, со своими темно-рыжими волосами и синими глазами. Мой дядя Дональд был в ярости, когда прогнал Фергюсона. Но ведь тот его не обидел. Единственной его виной была любовь к ней.
Разве Лидия не знала, что ее дядя Дональд убил Найела Фергюсона расправился с ним жестоко? Шийне стало ясно, что ее дед Найел любил мать Лидии и приехал сюда повидаться с ней, видимо, не выдержав любовной тоски. Но Джейми говорил, что Найел убил его деда и бабку, умертвил обоих. Тайное свидание закончилось убийством?
Лидия словно прислушивалась к своим мыслям. — Мама сказала мне, что уезжает. Я этого не хотела, ведь я не могла последовать за ней. А она не хотела, чтобы я плакала. Сказала, что скоро пришлет за мной. Они собирались ехать во Францию. У него тоже была семья, которую он оставлял. Им нельзя было жить в Шотландии.
Я плакала, но мама не изменила своего намерения. Я не хотела, чтобы она уезжала. Я знала, что отец разгневается, — и он разгневался. Он остановил их во дворе. Было поздно. Луна светила ярко, и мне хорошо было видно их из того места, где я пряталась. Они стояли и спорили. Отец был так рассержен… нет, не то. Он не был прав… он… он…
Лидия смежила веки, омытые слезами. Она обхватила себя руками за плечи, раскачивалась и стонала, снова глядя на то, что увидела много лет назад. Шийна представляла себе картину: муж стоит напротив жены и ее возлюбленного, охваченный болью и яростью. Любил ли он жену? Или она была лишь предметом обладания, с которым он не желал расставаться? Была ли уязвлена только его гордость?