Уильям Джеймсон жил вовсе не в замке и даже не в доме, укрепленном башнями, а в обычной боевой башне на берегу реки Ди. Стояла она на невысоком холме — место неуютное, сырое, холодное, а само здание — без всяких удобств.
Сразу после приезда Шийну отвели в маленькую комнатку, где она и заперлась, извинившись за такую предосторожность и объяснив, что час уже поздний. Да и какое это имеет значение — ведь утром ей уезжать.
Как это было наивно! Как невероятно глупо! Но она сама совершила ошибку, доверившись незнакомцу, и к тому же хайлендеру.
Все стало ясно на следующее утро, когда Джеймсон нанес ей короткий визит. Безо всяких обиняков он сообщил ей, что ни в какой Абердин он ее везти не собирается, что она останется его гостьей, пока не станет любовницей, так что не о чем и толковать.
Шийна едва не расплакалась. Она бежала из роскошной тюрьмы, где ей подавали хорошую еду, где было тепло, удобно и даже отчасти свободно, ради грязной, холодной, угрюмой комнатенки, где кормили впроголодь и никакой свободы не предоставляли.
Страх ее немного, уменьшился после того, как Джеймсон явился к ней ночью. Чтобы придать себе куражу, он напился в лоск. Бросая на Шийну похотливые взоры, заявил, что овладеет ею так же, как Джейми овладел его сестрой. Но его попытки изнасиловать Шийну были не более чем смешны страх и спиртное полностью лишили Джеймсона мужской силы, и он удалился, красный от стыда.
Шийна решила, что после своего фиаско Джеймсон побоится прийти снова, и оказалась права: дни шли за днями, она оставалась узницей в полном одиночестве и все больше приходила в уныние.
«Все что угодно лучше этого, даже любовные домогательства Джейми», твердила она себе.
С каких пор она стала называть его Джейми? Она не могла ответить на этот вопрос с точностью, но это было так. А тут еще обнаружилось, что она помнит каждое слово, сказанное ими друг другу, каждую минуту, проведенную в его обществе, каждое его прикосновение — колдовское, завораживающее.
Сумасшествие! Ведь она считала, что избавилась от него! Неужели он навсегда врезался в ее память?
«Я не могу этого вынести! Во всем виноваты четыре голые стены и невозможность хоть с кем-то перемолвиться словом. Огня нет, еда гнусная, и приносит ее безмолвный прислужник! Еще один день — и я сойду с ума!»
Уильям Джеймсон нервно расхаживал перед камином — в единственном светлом месте в тесном зале. Время было позднее. Он уже лег спать, но его разбудили и сообщили тревожную новость. Прибыл высланный вперед гонец и сообщил, что к нему едет Маккиннион, его можно ждать с минуты на минуту.