– Перекусим в порту.
Пока джонки 'Кибунэ-мару' швартовалась, Афра бегал вдоль борта, мешая команде, и с волнением внюхивался в запахи земли. Но страшно разочаровался, когда Натабура взял его за ошейник и потащил в каюту, приговаривая:
– Покараулишь вещи… покараулишь вещи… Хоп…
Афра упирался всеми четырьмя лапами и норовил выскочить из ошейника. Зубы он показывать не решился.
Учитель Акинобу заступился:
– Возьми его с собой. Если они захотят, то вскроют каюту и убьют его.
Правильно, согласился Натабура, и они впятером сошли на берег. Афра радостно облил тумбы, к которым крепились канаты, а затем разогнал местных собак и гордый пошел рядом с хозяином, который на всякий случай накинул на его шею веревку.
Кантё Гампэй посмотрел им вслед и криво усмехнулся. На четвертый день он решил, что ему мало заплатили. Он давно не испытывал к людям никаких чувств, кроме равнодушия. Они могут быть и шпионами, думал он, скорее всего, работающими на регента. Монахи часто бывают шпионами. Удобная маскировка. Правда, у Акинобу он уже видел знак принадлежности к духовной власти – магатама, но это только укрепило его в мыслях, что пассажиры при деньгах. А деньги – единственное, что имеет смысл в жизни. Кантё Гампэй давно убедился в этом. Золото давало власть. Разве монастыри не рассылали своих людей для сбора пожертвований? Или для укрепления связей с монастырями в других странах? Вера тоже приносит доходы. А деньги делают тебя независимым и сильным. Такие монахи обычно везут с собой богатые подарки. Это и раздражало кантё. Мало, мало, думал он. Всего десять рё! Если бы раза в два-три больше, я бы и не думал их убивать, оправдывался он перед самим собой. Оружия при них нет, если не считать корявого посоха Акинобу, да ножа на груди у Натабуры, который я разглядел даже без всевидящего ока повара Бугэй. Но что сделаешь с ножом против катана или тяжелой нагинаты? Так что они практически безоружны. Однако это обстоятельство почему-то его не насторожило. Если бы он задался вопросом, много ли он видел людей, путешествующих налегке, то призадумался бы, но жадность помутила ему разум. Ах, да, вспомнил кантё Гампэй, еще есть Язаки. Язаки вооружен по всем правилам: дайсё: катана и вакидзаси. Ну и что?! Толстяк не в счет. Всего лишь кусок жира. Я бы с удовольствием пощекотал ему ребра своим перышком, – и Гампэй невольно потрогал рукоять спрятанного в поясе кривого индийского ножа.
Как капитан ошибся! Язаки два года обучался у Акинобу и стал неплохим бойцом. Он не достиг тех вершин, что Натабура, но его козырем были медвежья сила и упорство буйвола, поэтому для большинства забияк, которые встречались в долгом путешествии, он оказывался грозным противником. Хотя по простоте душевной Язаки не мог убить человека бездумно, как подобает дзидай из страны Чу, которой больше не существовало.