Этот металлический мёртвый голос им не забыть до смерти…
Подполковник смотрел на площадь, окружённую грудами развалин, возникших на месте когда-то цветущего селения… На груды трупов у стены, на чёрные, мёртвые деревья и луга на склонах гор… затем сплюнул и повернулся к Островскому.
— Знаешь, капитан, я бы по хорошему должен тебя под трибунал вместе с твоими орлами отдать. Не знаю, откуда и где ты их взял… Но ей-ей, ты за этот час накрошил кучу трупов, и сберёг столько же жизней наших ребят. Уж ЭТИ то стрелять уже не смогут. И из тюрьмы их не выкупят. Некому. Но… не слишком ли?
— Ты предпочитаешь живым в БМП гореть, Петрович? Или, чтобы с тебя, как с прапорщика Шестакова из семьдесят пятого, кожу живьём содрали? Ну-ну… А мне — НАДОЕЛО! Они хотели войны — они её получили!
— Не знай я тебя четыре года, Лёха, подумал бы что ты — это не ты. Лучше скажи, как мне задницу то прикрыть? Ведь нас обвинят…
— Выбор у тебя Петрович, невелик. Ты ведь, по совести говоря, сделать ничего не смог бы. В один миг от полка груда хлама осталась бы, поверь. Те тарелочки бы тебя напалмом полили, и ку-ку. Короче, Петрович, решай. Или суда ждать, да с позором из армии в зону. Либо — с нами. Туда.
— Куда? Велика Россияния, а бежать то некуда. Везде достанут…
— Вот тут ты ошибаешься. Есть куда… И тебе, и пацанам твоим. Отдохнёте, отъедитесь, подлечитесь. Переучитесь на новую технику. А там и время возвращаться наступит. Поверь…
Подполковник медленно поднялся со стула и подошёл к окну. Вновь посмотрел на мёртвое село, потом повернулся к закованной в чёрное фигуре:
— Тогда — веди, Алексей… Мне тоже — НАДОЕЛО!
И сплюнул на пол…
Москва.
…Отто сидел за столом своего новенького роскошного офиса, просматривая документы, когда раздался вызов секретаря:
— Да, Ингрид?
— К вам пришли, господин директор.
— Кто?
— Две дамы. У них ваши визитные карточки.
Он бросил взгляд на индикатор стола — без минуты полдень. Отлично! Хоть и пьяницы, но пунктуальны.
— Проси.
Кивнул существу, сидящему в углу за отдельным столом.
— Кофе нам.
Та засуетилась. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появились вчерашние девицы. На этот раз они выглядели не в пример лучше, чем вчера, хотя чуть красноватые глаза выдавали последствия алкогольного отравления. Он поднялся с кресла и жестом пригласил дамочек к столу:
— Прошу садиться.
Те подошли поближе, молча сели на стулья. Чуть поёрзали, устраиваясь поудобнее, что выдавало внутреннее напряжение. Отто чуть усмехнулся про себя — нервничают. Несмотря на то, что ночью ему в экстренном порядке перебросили персонал целой телестудии из Северного Гауляйтерства, нужда в местных кадрах была. Хотя именно это и было самым сложным. Ни в одной другой области, как на россиянском телевидении не было столько психически нездоровых людей. Постоянное напряжение, психическое зомбирование населения страны вызывали необратимые расстройства психики у ведущих, статистов, руководителей. Нигде в мире не было столько извращенцев, патологических садистов, педофилов и педерастов, а так же и прочих либерастов, как на россиянском ТВ… Эта девица, блондинка, как он помнил, пыталась вести какое то шоу с потугами на интеллектуальность, в стиле незабвенного Разнера, но оно с треском провалилось. И, насколько ему удалось выяснить, на данный момент осталась без работы. «Интересно, на что она рассчитывает? Опять ведущей, или согласится на обыкновенную дикторшу в новостях? Ладно. Сейчас узнаем. Существо робко приблизилось и поставило на стол пред ними поднос с кофе.