— Подумаешь, бледная со светлыми глазами, — не унимался блондин, — таких по одной на десяток, просто ей не повезло с внешностью, так сразу объявлять ее инопланетянкой? Тогда уж внесем в этот списочек и няню Люлю, за то, что она толстая, и Алексавея Борисловича, за то, что он высокий…
— Послушайте, Алексавей Борислович, я не говорила, что она опасна! — с лестницы послышался голос Ирвины Фильевны.
— По-моему, вы сказали именно это!
— Нет, я сказала, что она безнадежна, еще хуже, чем Вель, иллюзия в ней феноменальная, до малейших деталей, ни единой зацепки…
— Эта девчонка у меня уже в почках! — Алексавей Борислович почти вбежал в комнату.
Маша встала ему навстречу, со страхом ожидая своей участи.
— Что ты говорила о солнце и животных?
— Это что, запретная тема? — удивилась девочка.
— Почему же, и солнце и животные существуют, их тщательно изучает Совет ученых и травников, откуда тебя к нам привезли. Их изучают в школах, в научных кружках, они попадаются в сказках, некоторые виды идут в пищу, для тебя это не новость, я полагаю?
Врач обходил вокруг Маши, не глядя, наступал на подушки, ребята поспешно убирались с его пути.
— В моем мире солнце и животные совершенно обычные вещи, но если вам неприятно, я не буду больше о них упоминать, — вежливо сказала Маша.
— Бедная девочка, — голос врача дрогнул, — ты хоть понимаешь, что говоришь? Многие «задумчивые» не помнит реальный мир, но в твоей голове нет даже основ устройства мира, в котором ты живешь!
Он попытался погладить Машу по голове, но та увернулась, и рука врача беспомощно упала.
— Абсолютно антисоциальный элемент, — обратился врач к Ирвине Фильевне, — наши усилия бесполезны. Нам никогда ее не вернуть. Продолжайте занятие. С этой пациенткой я побеседую в моем кабинете.
Провожаемая сочувствующими взглядами, Маша покинула комнату, направляясь следом за врачом. Тот шел, угрюмо сдвинув брови, и девочка не ожидала от него ничего хорошего. «Ну за что он меня так невзлюбил? Что я ему сделала?» — думала она с отчаянием, идя по приютским коридорам. Наконец они остановились у застекленной двери в уютный кабинет — с изящными прозрачными, словно из лилового стекла, креслами, длинным столом и лампой в виде бутона. Его можно было бы принять за гостиную, если бы не стена в голубых мониторах и стеллажи с неряшливо торчащими растрепанными карточками.
— Я должен тебя предупредить, девочка, — сказал врач, — в моем кабинете говорят только правду. Лгать там небезопасно.
— Меня уже проверяли на детекторе лжи, — сообщила Маша, — Кармин 212, тот, что привел меня.