Даинти Бибервельт и его родичи, при участии допплера Тельико, взялись за украшение зала и комнат. Мытьем же и уборкой заставили заняться обоих пророков, дрессировщицу крокодилов, скульптора по мрамору и вечно пьяного медиума женского пола.
Заботу о погребке и напитках поначалу возложили на Лютика и его коллег-поэтов, но это оказалось страшной ошибкой. Бардов изгнали, а ключи отдали Фрейе, подружке Мышовура. Лютик и поэты целыми днями просиживали под деревьями, стараясь растрогать Фрейю любовными балладами, к которым, однако, островитянка оказалась так же устойчива, как и к алкоголю.
Геральт поднял голову, вырванный из дремоты стуком копыт по камням двора. Из-за росших у стены кустов показалась лоснящаяся от воды Кэльпи с Цири на спине. Цири была в своем черном наряде, за плечами висел меч, знаменитый Гвеир, добытый в пустынных катакомбах Кората.
Минуту они молча смотрели друг на друга, потом девушка толкнула лошадь пяткой, подъехала ближе. Кэльпи нагнула голову, пытаясь достать ведьмака зубами, но Цири удержала ее, резко дернув повод.
– Ведь это сегодня, – заговорила ведьмачка, не спешиваясь. – Сегодня, Геральт.
– Сегодня, – подтвердил он, опираясь о стену.
– Я рада, – сказала она неуверенно. – Думаю… Нет, я уверена, что вы будете счастливы, и рада…
– Слезай, Цири. Поговорим.
Девушка тряхнула головой, отбрасывая волосы назад, за ухо. На миг Геральт увидел широкий безобразный рубец на ее щеке – памятку о тех страшных днях. Цири отпустила волосы до плеч и зачесывала их так, чтобы прикрывать шрам, но частенько забывала об этом.
– Я уезжаю, Геральт, – сказала она. – Сразу после торжества.
– Слезь, Цири.
Ведьмачка соскочила с седла, села рядом. Геральт обнял ее. Цири уткнулась ему головой в плечо.
– Уезжаю, – повторила она.
Он молчал. Слова теснились в голове, но среди них не было ни одного, которое можно было бы счесть подходящим. Нужным. Он молчал.
– Знаю, что ты думаешь, – сказала она тихо. – Думаешь, я бегу. Ты прав.
Он молчал. Он знал.
– Наконец-то после стольких лет вы вместе. Йен и ты. Вас ждет счастье, покой. Дом. Но меня это пугает, Геральт. Поэтому… я бегу.
Он молчал. Думал о собственных бегствах.
– Уеду сразу после торжества, – повторила Цири. – Хочу снова увидеть звезды над трактом, хочу насвистывать среди ночи баллады Лютика. И хочу боя, танца с мечом, хочу риска, наслаждения, которое дает победа. И одиночества. Понимаешь меня?
– Конечно, я понимаю тебя, Цири. Ты моя дочка, ты ведьмачка. Ты сделаешь то, что должна сделать. Но одно я должен тебе сказать. Одно. Ты не убежишь, сколько бы ни бежала.