Очень интересно. Особенно две бросающиеся в глаза вещи: пушкинская строфа процитирована мягко говоря неточно, а булгаковская строфа вовсе не идентифицирована. Мы не оговорились - строфа.
У Пушкина было так:
И даль свободного романа
Я сквозь магический кристалл
Еще неясно различал.
Любой другой вариант, помимо всего прочего, небезгрешен просодически.
Что же до Иешуа, то он и правда демонстрирует знакомство с несколько более поздней литературой. Например, с такой фразой:
"И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл..."
Преодолевая застарелую нелюбовь к документированию цитат, дадим справку: Апокалипсис, гл. 22, ст. 1. Итак, как заведено у Булгакова, Иешуа, минуя Евангелие, дословно цитирует Апокалипсис.
Что же до вольного цитирования Пушкина, то оговорка М.К. и З.Б.-С. представляется весьма многозначительной. Дело в том, что она заставляет вспомнить симметричный новозаветный стих - о жизни, не столь светлой, как кристалл:
"Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно..." - "Первое послание апостола Павла коринфянам", гл. 13, ст.12.
Впрочем, противоречия между первоисточниками тут нет. Ибо Павел продолжает так:
"...тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познап?ю, подобно как я сам познан."
Тогда - это в потусторонние, апокалиптические времена, когда тусклое стекло просветлеет.
Но вообще говоря, рассуждения о "кристалле" носят еще более древний характер. Ее обыгрывала чуть не вся эсхатологическая литература. Восходит она, самое меньшее, к истории Ноева ковчега, о котором сказано: "Сделай в ковчеге Цогар" ("Бытие", 6,16). Слово Цогар представляется подозрительно знакомым - ведь почти так же, да и от того же корня - "Зогар" - называется центральное еврейское каббалистическое сочинение. Что же такое Цогар? Великий комментатор Раши, цитируя трактат Талмуда "Сангедрин", отвечает на этот вопрос с предельной краткостию:
"Некоторые утверждают, что это окно, другие же - что это драгоценный камень, освещавший ковчег".
То есть "магический кристалл".
М.К и З.Б.-С., объявив даль романа туманной, невольно удвоили плотность пушкинского цитирования из "Послания у коринфянам" - ведь все равно поэт различал эту даль неясно. Тем самым они еще раз доказали свою нездешнюю культурность - это без всякой иронии. Дело в том, что в былые времена каждый гимназист проходит новозаветные тексты и они были у него, так сказать, на слуху. Поэтому Пушкин не только знал, что цитирует, но и мог спокойно рассчитывать, что читатель в курсе. В наши времена, увы, это уже не так.