– Сейчас я им обломаю кайф, – разозлился бесенок, и начал громко возмущаться. – Нет, ну это наглость! Мало того что сами приперлись на эшафот, так они нас на него еще и пускать не хотят! Как пить дать, ближе к вечеру выйдет какой-нибудь Чингачгук, и скажет: извиняюсь, ребята, сегодня не ваш день, эшафот не готов, приходите завтра, и если можно палача с собой захватите, а то наш палач человекофоб, от ваших круглых ушек его тошнит, и на шашлык он вас рубить отказывается.
– Вот только не надо нас оскорблять, – не выдержал кто-то с вражеской территории, – палач у нас нормальный. Просто к родне уехал. Вернется через две недели. И вообще он у нас вегетарианец.
– А плаха готова? – крикнул Люка.
– Нет, – честно ответил тот же голос из леса, – но…
– Никаких но! – рявкнул бесенок, – управляющего сюда, жалобную книгу и всем бояться! Кошмарить буду по полной программе! Выполнять!
– Есть… – послышался растерянный голос и, тут же раздался звук оплеухи.
Чуткое ухо Кевина уловило ранее незнакомый ему язык, который благодаря дару Треварда он теперь понимал прекрасно.
– Повелся как сопливый человеческий детеныш! Не дал насладиться мучениям убийцы моего сына! Ты будешь наказан!
Со стороны вражеского леса зашуршали ветки, заскрипели, раздаваясь в разные стороны деревья, и в образовавшемся прогале появился мрачный, явно раздосадованный просчетом своего подчиненного эльф. Спустившись по откосу вниз, он решительно вошел в воду и направился прямо к островку, где его с нетерпением ожидал комитет по встрече.
– Один ноль в нашу пользу, – радостно сказал Люка.
Энергично рассекая бурлящую вокруг сапог ледяную воду, эльф быстро добрался до островка, окинул взглядом комитет по встрече. Взгляд его затормозился на мече Треварда. На скулах заиграли желваки.
– Почему пленник не связан, Эльгрин? – яростно прошипел он, – почему на голове нет тернового венка, чтоб он страдал, хотя бы в последние часы своей жизни?
– Он пришел сюда по моей просьбе Эльден, и по доброй воле, – на скулах Владыки Леса Серебряной Росы тоже заиграли желваки, от с трудом сдерживаемой злости, – а потому я не считаю его пленником. Он готов пожертвовать своей жизнью ради жизни эльфа. Это тебе ни о чем не говорит?
Эльден нахмурился, еще раз скользнул взглядом по рукояти меча сына. Тень сомнения легла на его чело.
– Привести ко мне презренного, – крикнул он, обернувшись в сторону родного леса.
Оттуда вышло два эльфа, между которыми шел человек в мешковатой одежде скромного селянина, весь грязный, порванный, с синяками под глазами, но Кевин и Люка его сразу узнали, несмотря на маскарад. Друзья понимающе переглянулись.