– И спорить бы не стал с вами, сватьюшка дорогая, если бы… не тюрьма. Как известно, тюрьма ожесточает людей. И Георгий наш – не исключение, вспомните-ка, он совсем другим человеком вернулся.
Да, сказал – как отрезал. И никто с этим спорить не стал. Однако и соглашаться не торопились. Ведь как человек устроен: мало ему объяснить, он еще сам должен подумать и примерить к своей судьбе чужую судьбу, а после всего хочет, чтобы всегда оставалась лазейка еще раз подумать и усомниться: «Сторож на ферме, конечно, не ахти какая работа… Так ведь от сумы да от тюрьмы, как говорится, не зарекайся. Ведь и меня тоже могут сунуть в охрану, можно сказать, прямо в пасть к Волоокой! И сидишь ты в поле один, осенней ночью, холодной и долгой, как нынешняя… А рядом человеческое тепло манит постучаться в окошко: „Эй, Руца, пусти на часок погреться… нет, не надо, не зажигай в доме огня, давай экономить электроэнергию…“ Ну и что здесь смертельного?… Обыкновенное житейское приключение. Иное дело тюрьма… хотя почему же иное? Можно подумать, что он один в тюрьме побывал. Нюхали ее еще двое-трое из наших односельчан, и ничего, с собой не покончили. Скорее напротив, возвратились они в село здоровыми и веселыми и потом признавались друзьям по пьяному делу, что самое малое еще одну жизнь им тюрьма подарила!..
– Ну допустим, – продолжал Никанор, – допустим, жена, я с тобой согласился. И с вами тоже, уважаемый сват, – обернулся Никанор к тестю. – Что у нас получается? Тюрьма да Волоокая сгубили Кручану. Конечно, сразу два таких обстоятельства повалят кого хочешь. Но только не его, Георгия… Допустим… – сказал и крепко задумался… на полуслове застыл. И привиделся ему нынешний осенний денек, лесная поляна и солнце, отвесно и яростно бьющее из-за быстро бегущих по небу туч. И так контрастно и ярко он все это увидел, даже в глазах зарябило. Сначала все было размытое и серое, как на любительском снимке, но вот ударило солнце, и разом всякая былинка и лист на поляне заполыхали багрянцем! Глазам стало больно, и он веки зажмурил, большим пальцем размазывая по переносице набежавшие слезы…
Но тут вступает его жена, которая всегда наготове. За своим словоохотливым мужем она знает слабинку, муж ее видит видения, иногда вот так остановится посреди разговора, прикроет глаза, и хоть тресни, двух слов не может связать! А потом с удивлением признается: «Знаешь, жена, если не думаю, слова, черт знает откуда, сами берутся, но лишь стоит задуматься…» – «Ай-яй-яй, Никанор, Никанор, ты же нить мыслей своих теряешь! Придется тебя выручать…» И она решительно берет быка за рога: