– Да, я им горжусь, – Энтони похлопал рукой по дверце – ласково, будто касаясь женского бедра.
Сара обняла брата.
– Хорошо, что ты останешься с ними на ночь. Видишь, никак тебе не удается отделаться от своего одеяла, а?
– Да, старые вещи быстро входят в привычку, и все-таки это лучше, чем наркотики. Счастливого пути.
Машина тронулась, и Сара посмотрела в заднее стекло – Марк стоял у ворот, помахивая на прощание рукой. На миг ей показалось, что она вернулась в детство: вот он, тринадцатилетний, стоит у порога дома, а ее, девочку, которой только что исполнилось десять, увозят в летний лагерь – единственный раз в жизни, когда родители смогли себе это позволить. Тогда он точно так же улыбался и размахивал рукой, а она, обернувшись, смотрела в заднее стекло до тех пор, пока брат не превратился в едва различимую точку. Сару поразили перемены, происшедшие в семье, и то, что все же осталось прежним. Несмотря на минувшие годы, в чем-то не ощущалось совершенно никакой разницы.
– Наверное, будет дождь, – заметил Энтони. – Звезд совсем не видно.
Сара развернулась на сиденье, пристегнула себя ремнем.
– Спасибо, что решил поехать со мной.
– Я был рад познакомиться с твоими родителями и братом. Ты счастливая, Сара, – у меня никогда не было дома, где я чувствовал бы такую любовь.
– Да, я знаю. – Положив руку на спинку сиденья, она коснулась шеи Энтони, пальцы ее стали играть его волосами, поднимая, а затем отпуская длинные пряди.
– Не вздумай стричься.
– Хорошо. Не вздумай поднимать себе грудь.
Она рассмеялась.
– С чего это ты вдруг?
– Не знаю – просто торгуюсь с тобой. Длинные волосы в обмен на натуральную грудь. Мне нравятся твои груди – они само совершенство. И к тому же настоящие.
– Останешься сегодня у меня? – Она нежно массировала его шею.
– Конечно. На кушетке или в твоей постели?
– На кухонном полу.
В позе его было нечто совсем детское, когда он лежал рядом, свернувшись калачиком, уткнувшись лбом в ее плечо. Сару вдруг пронзило чувство, похожее на вину, хотя Энтони и не сделал ничего такого, что дало бы к этому какие-то основания. Если же причиной было само его тело, то ведь она же тоже играла. Во всем том, что он делал с ней, она тоже принимала участие – может быть, не совсем охотно, часто вслепую, но она же не говорила ему «нет». Ей хотелось рассмотреть лицо Энтони так, как это сделал бы художник, – увидеть скрытый под кожей мир – но она боялась разбудить его неосторожным движением.
Где-то ближе к утру Энтони повернулся к ней спиной, и она повернулась вместе с ним, обвив его руками, прижавшись грудью к его лопаткам. Сара и сама не знала, сколько они так пролежали: она то погружалась в сон, то пробуждалась от него. Ей казалось, что с улицы доносится шелест дождя, тихий и убаюкивающий. В какой-то момент возникло ощущение, что Энтони проснулся, но она тут же сама вдруг провалилась куда-то, уже не осознавая, лежит ли с нею кто-то рядом или нет. В очередной раз раскрыв глаза, Сара услышала барабанную дробь капель, ноздри ее уловили запах горящего дерева, рука нащупала холодную пустоту там, где лежало тело Энтони. Сочившийся сквозь окно свет был каким-то серым; стрелки на часах показывали половину седьмого, небо казалось плотно затянутым тучами.